336–341-е сутки изоляции. Запись от 15–20 октября 2024 года

15 октября нам загрузили невероятную электронную книгу в жанре дневника «Год в звездолёте» Андрея Божко. Прочитала её на одном дыхании за два дня. Многое задевало за живое.

5 ноября 1967 года врач Герман Мановцев, инженер Борис Улыбышев и биолог Андрей Божко в стенах ИМБП начали свою первую в мире годовую изоляционную миссию. В их распоряжении был всего один модуль и оранжерея, питьевая вода, регенерируемая из отходов, трёхэтажная кровать (то есть личные каюты не предусматривались), и ещё множество нюансов отличало первый годовой эксперимент от нашего. Плюс традиционные трудности первопроходцев. То есть это героические люди, совершившие настоящий подвиг. Но поражало то, сколько общего было у наших изоляций. И это несмотря на разницу в 57 лет! Вплоть до того, что они, как и мы, провели в изоляции високосный год, то есть 366 суток вместо 365. Так совпало.

Цитата из книги Божко: «У нас нет органической неприязни друг к другу, но как порой трудно преодолеть в себе крайний субъективизм во имя общего дела. Как трудно бывает временами спокойно смотреть в глаза другому. А ведь сидеть за одним столом, дышать одним воздухом и находиться в весьма ограниченном помещении нам придётся ещё много месяцев. Никуда нельзя уйти. Значит, нужно учиться жить в этих условиях, укреплять в себе чувство дружбы, строить отношения сегодня так, чтобы можно было успешно работать, жить вместе завтра и ещё много месяцев».

Настолько жизненно для нас, что лучше не скажешь. Ведь и я примерно полгода назад думала почти теми же словами. Искала возможные пути решения сложных ситуаций. Прорабатывала проблемы, анализировала конфликты, подбирала варианты.

Или: «В наших отношениях появился руководящий и единственно приемлемый для всех принцип – не вмешиваться в дела другого ни словом, ни действием, и уж если появилась крайняя необходимость вмешаться, то лучше осторожным действием (сделать что-нибудь за товарища), чем словом. Слово в наших условиях слишком сильный раздражитель. Оно может не полностью донести смысл или исказить его. Поэтому стараемся быть в разговоре чрезвычайно осторожными. На вопросы друг другу отвечаем кратко.

Воспитываем в себе способность не реагировать на неприятные реплики или реагировать не сразу, подчиняя чувства и эмоции рассудку. Пытаемся обдумывать фразы прежде, чем их произносить, вообще стараемся меньше разговаривать. Говорим только на деловые или нейтральные темы… А как велика роль вежливости, иногда только она одна помогает успешно решить спорные вопросы!.. Постепенно вырабатываются выдержка и терпение, умение не видеть мелочей и способность пренебрегать неприятным в поведении другого, не замечать того, что может вызвать недовольство и, следовательно, обострить обстановку».

И снова будто бы читаю собственные мысли. Примерно на 7-8 месяце изоляции пришла к тем же выводам. Иногда я «больно» получала в ответ на свои бесконечные предложения помощи или на проявление заботы. Бывало, подготавливала место для другого члена экипажа перед тренировкой – приносила его планшет, пояс, укладывала на стол. Думала, что так будет удобнее, сэкономит время коллеге. Для меня оказалось открытием, что человеку гораздо спокойнее, а значит, проще, взять свою вещь именно с того места, где он её оставил. А инициированные мною перемещения вызывали дискомфорт и раздражение.

Постепенно поняла, что некоторые люди вообще не приемлют, чтобы трогали их вещи. Даже когда ты хочешь заботливо переставить чашку с края стола, чтобы её случайно не задели, оказывается, это может быть триггером. Или: ты увидел какую-то бумажку, решил, что это мусор, выкинул её, заботясь о чистоте пространства, но потом оказалось, что это была какая-то по-особенному скомканная, особенно важная для другого человека бумажка. Со временем я перестала даже поправлять что-либо, если видела, что оно лежит не там или не так.

Иногда, кстати, и сама попадалась на той же теме: положила что-то, намереваясь через некоторое время вернуться и продолжить работу. А возвращаясь не находила: кто-то убрал из соображений той же заботы, а я потом долго не могла найти, кто и куда это переложил.

Бывало неприятно и при работе с оборудованием: подготавливаю для себя рабочее место, включаю аппаратуру, прошу всех не выключать, но параллельно приходится делать несколько задач одновременно. Возвращаюсь, а прибор обесточен, потому что другой не услышал и решил заботливо вырубить розетку. А ведь это могло привести к поломке оборудования. Очень много тонкостей взаимоотношений выявляется, когда в тесном помещении живут шесть ничем не связанных между собой людей. Ничем, кроме текущих задач и науки, разумеется.

«Я стал замечать, что иногда с трудом вспоминаю то, что было вчера, – какое производил исследование, что ел в обед, о чём говорил с товарищами утром. Вероятно, не потому, что память слабеет, просто всё слишком однообразно!» – запись была сделана в дневнике Андрея Божко 16 апреля 1968 года.

Эта мысль тоже оказалась созвучной моим. Где-то с восьмого месяца стала замечать, что не помню, кому и что рассказывала о наших событиях, методиках. Примерно одно и то же приходилось повторять много раз: в проекте «Неделя с испытателем», в видеодневнике, в личных переписках с близкими, в разговорах с отдельными членами экипажа, в интервью, вот в этом дневнике. Постоянное чувство: «А я точно не рассказывала об этом ранее?». Иногда даже приходится записывать за собой, чтобы не повторяться.

Нечто похожее происходит и при выполнении методик. Когда начинается какое-то обширное исследование, первый вопрос большинства из нас: «Так вроде недавно же только делали это, разве нет?».  Кажется, что события месячной давности были только вчера.

Читаю дальше: «Когда-то, в самом начале «путешествия», Борис обещал научить меня играть на гитаре. К сожалению, это оказалось невыполнимым точно так же, как моё обещание помочь ему в изучении английского языка».

Да, мы тоже были такими «фантазёрами» в начале нашего пути. И про музыку, и про языки вели разговоры. Мечтали создать свой «сириусный» музыкальный ансамбль. Но изоляционная реальность совершенно иная. То, что кажется выполнимым вне изоляции, может быть невыполнимо внутри по разным причинам. Особенности коммуникаций, загруженность, стресс, бесконечная усталость и многое другое.

«Пусть очень серьёзно отнесутся к подбору экипажа. Методы такого подбора уже разработаны, но есть немало и нерешённых вопросов. Не исключено, что откажут не агрегаты, а люди, коллектив, если он будет подобран не совсем удачно. Неплохо, если они смогут сначала пожить некоторое время вместе, чтобы притереться друг к другу. Мы эту притирку прошли и знаем, что это не всегда легко».

Наблюдения 57-летней давности идентичны сегодняшним. Видимо, что-то упускается при формировании команд. Может, некоторые аспекты ещё только предстоит изучить. Очень надеюсь, что после нашей изоляции будут сделаны плодотворные выводы.

В «звездолёте» было окно, к которому снаружи прислонялась камера – лучшее решение по тем временам. Члены экипажа замечали изменения её фокусировки и направления – точно так же, как это замечаем и мы, живущие под наблюдением десятков потолочных камер.

О, этот уникальный звук, характерный только для объективов… Обычно их поворачивают и нацеливают по просьбам постановщика, когда он приходит на НП для наблюдения за своей методикой. Иногда были и забавные случаи. Интересно, что хотели рассмотреть дежурные бригады, когда с одним из членов экипажа у меня был личный разговор по рабочим вопросам на складе? Конечно, мы сразу услышали и среагировали – посмеялись, помахали рукой наблюдателям.

По рассказам прошлых «сириусян» иногда движением камеры постановщики умудрялись оперативно отвечать «да» или «нет» на вопросы при проведении сложных методик. Потом такую практику запретили, и у нас такого не было ни разу.

Отрадно было читать про подробно описанные Божко эксперименты в оранжерее, узнала немало нового. Чувствовалась некая общность, которая вызывала у меня тёплую улыбку.

Объединяет наши истории даже оздоровительная поездка после изоляции. Экипаж «звездолёта» проходил восстановление в течение недели в подмосковном санатории. Нам подобное тоже предстоит.

Забавно, но даже приведённые Божко примеры вопросов для интервью от журналистов почти идентичны тем, что поступают нам. Хотя понятно, что новое здесь навряд ли придумаешь.

17 октября была очередная сессия «Основной обмен». Меня очень удивило, что эта методика проводилась и в «звездолёте». Но намного сложнее и даже мучительнее. Сейчас мы лежим под куполом в расслабленном состоянии и просто спокойно дышим 20 минут. Тогда же испытатели дышали через специальную трубку с кислородом, а руку опускали в ведро с невыносимо горячей водой, после чего сдавали капиллярную кровь, не прерывая дыхательный этап. Далее дышать нужно было тоже через трубку, но уже выдыхаемым воздухом, что давалось гораздо сложнее, при этом во второй раз прокалывался палец для измерения газов крови (сейчас это делается с помощью пульсоксиметра без проколов). Осознала, что по сравнению с такой ежемесячной экзекуцией, как у них, наш «Основной обмен» – это просто релакс-терапия.

В этот день Оля (исследователь Ольга Мастицкая) посчитала количество собранных на данный момент в оранжерее помидоров и зелени. Почти за год они с Рустамом (исследователь Рустам Зарипов) сняли такой урожай: около 4200 г салата и почти 600 г помидорок черри! В SIRIUS-21 количество томатов измеряли в штуках, насчитали 75 за миссию. Сравнивать сложно, но вроде как по данному показателю мы не отставали.

18 октября необходимо было пройти завершающую серию психологических тестов по методике с шифром «Парус» (PAR – аббревиатура от Participatory Action Research) на выявление уровня развития индивидуальной саморегуляции, эмоционального порога и общей способности к адаптации, диагностику темперамента и характера, а также социально-психологической адаптации. В общей сложности несколько сотен вопросов. На все у меня ушло около 40 минут. Подобное тестирование мы заполняем раз в полгода. 

 

 

СПРАВКА:

Изоляционный эксперимент SIRIUS-23 стартовал 14 ноября 2023 года и продлился ровно 366 суток. Всё это время экипаж из шести добровольцев находился в изоляции, в Наземном экспериментальном комплексе ИМБП РАН, выполняя программу медицинских, биологических, психологических исследований и технических экспериментов. 

Космическое Государство Асгардия во второй раз участвует в длительном изоляционном эксперименте с научной программой «Оценка влияния изоляции как негативного фактора космического полёта на иммунологический, микробиологический статусы и минерально-костный обмен в организме женщины». В экипаже SIRIUS-23 Асгардию представляла врач аллерголог-иммунолог Ксения Орлова.

Участие в изоляционных экспериментах – один из этапов пути к выполнению главной научной миссии Асгардии – рождение первого ребёнка в космосе, что гарантирует бессмертие человеческого рода в случае катастрофы на Земле.

 

Ещё материалы по теме «Асгардия в SIRIUS-23. Записки из изоляции»:

Испытатель как биоматериал

Из дневника испытателя Асгардии. Когда слово «заключительное» звучит вдохновляюще

Как участники изоляционного эксперимента SIRIUS-23 отмечали День основания Асгардии