Мы были уверены, что он будет улыбаться той ясной и доброй улыбкой, которая была подарена Земле первым небожителем. Этот всплеск надежды, может, впервые за всю историю Человечества объединил всех людей. Всех-всех из джунглей и аристократических замков, из высотных домов и гобийского плато, из добротной, осевшей в землю Финляндии и колеблющейся тектонической Гватемалы.
Что творилось в те дни, когда приземлился первый космонавт! Что было в тех странах, куда приезжал он! Наверное, это уже никогда не повторится. Ибо не может больше быть столь вдохновляющего человека подвига. Юрий Гагарин отковал человека от земли, он своим полётом расписался в космосе, как первый гражданин Вселенной. Боже мой, каким ходуном ходила страна, когда он приземлился, а когда его встречала Москва… Ведь никаким парткомам не понадобилось организовывать людей для встречи, все рвались хоть на мгновение увидеть СВОЕГО звёздного героя. А эти без разнарядки лозунги, написанные наспех, чтобы успеть: «Ура, Юра!», «Москва – Космос – Ура!». Как были едины мы тогда, как вдохновлены. На Красной площади никогда не было такого неподдельного и разделённого на всех энтузиазма, исходящего от рабочего ЗИЛа, студента МГУ, академика и члена Политбюро. Пожалуй, в тот момент идеологический лозунг: «Все люди братья!» был близок к истине. Вот-вот будет осуществлено это заветное желание человечества – будет выстроена счастливая, справедливая, честная жизнь! Кто же снова позовёт нас к ней?..
Почти всем нам казалось, что после 12 апреля 1961 года мир начнёт жить по-новому. Без нищеты, без голода, без войн, без эксплуатации, без обмана, без болезней и недугов.Валерий Ганичев
С Юрой у меня, как и у многих комсомольских работников, сложилась добрая дружба. Мы неоднократно обращались к нему, чтобы он помог в каких-то общих делах. Вспоминаю три из них. Всесоюзное совещание молодых писателей, 1964 год. Я отвечаю за его подготовку. Конечно, хочется, чтобы выступил Юра (для нас так назвать его не было панибратством, он был наш однолетка, сотоварищ, друг). Конечно, нас поддержал Сергей Павлович Павлов, первый секретарь комсомола. Мы стали готовить выступление. Особенно старался Василий Дмитриевич Захарченко, многолетний главный редактор журнала «Техника – молодёжи», профессор Литинститута. Литературно оснащённая речь была готова, мы вручили её Юрию Алексеевичу. Он поблагодарил нас. А на следующий день вышел на трибуну, положил перед собой бумажки и, не глядя в них, стал интересно и ярко рассказывать о полёте, о товарищах, о том, как космонавты любят читать, собирают книги о новых полётах. Долго не отпускали его молодые писатели: задавали вопросы, советовались, что писать, расcпрашивали об ощущениях пребывания в космосе, аплодировали. Так нам был преподнесён урок: «Я буду говорить о своём, мне известном, о том новом состоянии, в котором побывал человек, о психологии и космосе, и это будет интересно».
В 1967 году мы вместе отдыхали в небольшом доме отдыха «Аю-Даг», возле Артека. Мы были молоды, жизнелюбивы, веселы, но та энергия и жизнерадостность, которой обладал Юрий Алексеевич, поражала, а то и потрясала. С утра, с пяти часов, на его попечении оказывалась вся детвора – все восемь мальчиков и девочек. Он заговорщически, по три раза стучал в дверь, дети уже ждали и, натянув маечки, выскальзывали за «дядей Юрой». Через два часа «шаланда, полная кефали», вплывала в нашу бухту. Дети выскакивали из лодки и гордо выстраивались у кухни, держа в руках наловленную, как мы подозревали, «Юрием Алексеевичем» рыбу. Он же обнимал своих соратников и, не улыбнувшись, называл их всех по именам и объявлял благодарность за улов. Как говорила моя теща, «радости у детей были полные штаны».
Там, в «Аю-Даге», вместе с Юрием Алексеевичем мы играли в волейбол, и его азарт просто не позволял перебрасывать мячик через сетку. Он взлетал над сеткой, «ласточкой» принимал подрезанный мяч, подбадривал тех, кто «мазал». В общем, это был не пляжный волейбол, а высокого спортивного накала фестиваль физической культуры, смеха и состязания в ловкости. После окончания матча победители торжественно погружались в «лягушатник». За столом моя жена Светлана в начале чувствовала себя неловко, но Юра быстро втянул её в общую орбиту, состроил «козу» нашей дочери, семилетней Марине, и долго хохотал, когда Светлана рассказала, что однажды Марина, когда ей было три года, одному нашему знакомому ответила: «Гагарин? А, это дядя, который пьёт кефир?» – «Почему?» – «А нам няня в детском саду говорила: «Вот, Гагарин полетел в космос, потому что пил кефир». Юра после этого вечером громко говорил, обращаясь к детям: «Кто в космос – по стакану кефира, быстро!». Когда же вечером проходили встречи в Ялте, Артеке, Гурзуфе, он вроде бы преображался, надевал форму, становился серьёзным, но вокруг него было легко, ненапряжённо, радостно.
В «Аю-Даге» вместе с Юрием Алексеевичем мы играли в волейбол, и его азарт просто не позволял перебрасывать мячик через сетку. Он взлетал над сеткой, «ласточкой» принимал подрезанный мяч, подбадривал тех, кто «мазал».Валерий Ганичев
Запомнилось, что каждый день он заходил на кухню, пожимал повару руку, дурашливо дёргал за косичку официантку, благодарил сторожа за то, что тот оберегал наш сон. Хотя, если говорить откровенно, то сна-то почти и не было! Были ночные беседы, песни у костра (а он знал их очень много), ночные заплывы по лунной дорожке, бильярдные баталии, где Юра был непревзойдённый ас. Была и баня. Однажды, когда мы долго засиделись, жёны Сергея Павлова, Миши Шолохова, Юры Ельченко и Юрия Алексеевича решили нас наказать и закрылись в номерах. Мы попросили прощения, они были непреклонны. Юра хитро прищурился и сказал: «Всё! Идём и все ложимся спать на бильярд. Ночь тёплая!». Мы взгромоздились на гигантский, во весь балконный этаж, бильярд и сделали вид, что захрапели. Первой пришла Женя Павлова: «Ну хватит, Сергей, пора спать!». Потом Альбина Ельченко, Ляля Шолохова, соскользнул с бильярда и Юра: «Хватит дурака валять!». Утром, смеясь, все оценивали гагаринскую модель шолоховского рассказа «Когда казаки плачут». Разъезжаться из этого светлого рая не хотелось, а был он таким, конечно, потому, что с нами находился Юрий Гагарин.
И ещё одна встреча с ним, так много значащая для русской, советской литературы… В апреле 1967-го Михаил Александрович Шолохов пришёл в ЦК ВЛКСМ. Договорились провести встречу наших молодых писателей, писателей из других стран на Дону, в легендарной Вёшенской.
…С последней группой участников встречи улетаем в Ростов. В самолёте мы летим вместе с Ю. Гагариным, он также согласился участвовать во встрече. Стюардессы с нескрываемой любовью и восхищением смотрят на Юрия Алексеевича. Он ведёт себя по-гагарински: шутит, внимательно слушает и заразительно хохочет. Чтобы отвлечь от себя внимание, говорит стюардессам доверительно, показывая на меня:
– Старший группы. Скоро будет летать в дальние полёты, – и покрутил пальцем вверх. Девушки посмотрели на меня с почтением, но внимание своё с Гагарина не переключили.
Вот и Ростов. Нас встречают секретари обкома партии и обкома комсомола. Беседа, ужин на берегу Дона. Живописнейшее место. Сейчас там мемориальная доска в память об этой интересной, увлекательной встрече.
Утром вся группа отправилась самолётом в Вёшенскую. Впереди на двух маленьких «Чайках» летели Ю. А. Гагарин и бывший в то время первым секретарём ЦК комсомола С. П. Павлов, заместитель заведующего отделом культуры ЦК Ю. С. Мелентьев, секретарь обкома партии М. Е. Тесля.
В самолёте мы летим вместе с Ю. Гагариным. Стюардессы с нескрываемой любовью и восхищением смотрят на Юрия Алексеевича. Он ведёт себя по-гагарински: шутит, внимательно слушает и заразительно хохочет.Валерий Ганичев
Самолёт с Гагариным делал невиданные на здешних линиях пируэты. Это Юрий Алексеевич, взяв управление, сделал несколько виражей и петель, проверяя «лётные качества» остальных пассажиров.
Многие из нас бывали на уютных сельских аэродромах – чуть утрамбованных полях или лугах с небольшим домиком местного начальника аэродрома. Он же – диспетчер, кассир и, наверное, совместитель ещё нескольких должностей.
Здесь, в Вёшенской, было такое же зелёное, поросшее травой, кое-где примятое колёсами поле. Пахло не соляркой, алюминием и резиной, как на других аэродромах, а сеном и полевыми цветами – скошенная трава лежала вдоль всего взлётного поля.
Вёшенские пионеры вручали гостям цветы, смотрели с любопытством, но без подобострастия – писателей, да и других видели помаститее.
Разместились в типичной районной гостинице без лишних удобств, но в центре станицы, напротив райкома и Дона. Это была встреча, которая надолго запомнилась всем её участникам – новому поколению молодых литераторов.
Да, та всем памятная встреча молодых писателей с Шолоховым приобрела свою значимость из-за присутствия Юрия Алексеевича Гагарина. Была проведена она с размахом, задором, весельем, серьёзными разговорами и удалыми песнями.
Юрий Алексеевич попросил показать станицу. Приехал тихий, задумчивый: готовился выступать вечером перед вёшенцами. Михаил Александрович шутками, добрым словом снял неестественную для космонавта скованность. На берегу Дона Юра (так мы его тогда все звали) устроил форменную круговерть. Затеял состязаться в прыжках, играл в волейбол, делал стойку на руках. А потом, весело гикнув, кинулся в Дон и быстро поплыл, увлекая за собой других. Впрочем, большинство из них конфузливо отстали и лишь немногие достигли другого берега. Обратно Гагарин плыл ещё быстрее – нам это было уже не под силу.
«Ну, Юра, казак, – посмеивался Шолохов, – ты мне писателей тут не загоняй…».
Вечером собрались на площади станицы. Вёшенцы шли на встречу с писателями как на большой праздник. Девушки в модных современных юбках, в кофточках всех цветов. Пожилые женщины накинули на плечи цветные платки. Возможно, здесь были и те бабьи шалевые платки, вынутые из обитых старинных сундуков, в которых щеголяли современницы Аксиньи. Крепкие парни с обветренными лицами уверенно занимали лучшие места. Ласточками вились в толпе мальчишки.
Старики, соблюдая какую-то им одним известную рядность, вытянулись шеренгой вдоль левой стороны площади. Несколько человек были в галифе, шерстяных носках и галошах. «Не для гостей же так оделись? Так, наверное, и ходят», – вслух размышлял Феликс Чуев.
Шутки в те дни не прекращались. И никто не обижался розыгрышу, не противился завиральному слову, любой шутке, крепко стоящей на ногах.
Солнце уже зашло. Око прожектора нацелилось на трибуну и высветило верхушки ближних деревьев. Михаил Александрович сделал шаг вперёд, стряхнул пепел с неизменной папиросы и ненапряжённо, с хрипотцой кашлянул в микрофон, устанавливая тишину. Дождался, когда угомонились вороны, деловито рассевшиеся на карнизах церкви, и обратился к собравшимся: «Вёшенцы!.. К нам приехал Юрий Гагарин и писатели. Дадим им слово».
Юрий Алексеевич подошёл к микрофону и начал рассказывать о подготовке к полёту, аппаратуре корабля, ощущениях космонавта. Степняки-хлеборобы, столь далёкие от внеземных заоблачных высот, слушали его с неослабевающим вниманием. Девушки смотрели с нескрываемой любовью, матери – с лаской, отцы и даже деды расправляли плечи и горделиво подкручивали усы – знай наших!
Ныне Гагарин уже на небесах, он наш вдохновитель и наш защитник. С ним России ничего не страшно.Валерий Ганичев
Закричал ребёнок в коляске. Несколько человек обернулись, приложили палец к губам – ребёнок смолк, словно и он заслушался удивительной сказкой человека, взлетевшего выше нашего земного неба.
Гагарина мне приходилось слушать много раз, но ни до, ни после я не видел у него такого волнения, такой внутренней сосредоточенности, как здесь, в Вёшенской. Перед выступлением он советовался: рассказывать ли о предварительной подготовке, с чем сравнить перегрузки. А потом без всякой бумажки выступал почти час, говорил страстно, увлечённо, очень доступно. Вечер закончился чтением стихов.
Вспомнилось, как тогда, в июне 1967 года, провожал Шолохов успевшего за три дня полюбиться всем вёшенцам Юрия Алексеевича. Писатели, приехавшие на встречу с Шолоховым, оставались; Гагарина же самолёт уносил на празднование тридцатипятилетия Комсомольска-на-Амуре. Когда машина уже была в воздухе, Михаил Александрович, пожёвывая папиросу, снял шляпу, задумчиво помахал ею, и вдруг самолёт сделал немыслимый вираж, дал «отмашку» крыльями – чувствовалось, что штурвал взял Гагарин. Шолохов покачал головой: «Ну, Юра…». И чувствовалось за этим и восхищение отвагой Гагарина, и тревога за него.
Эта тревога вспомнилась во время встречи у великого скульптора Сергея Коненкова. Было ему 94 года, принимал он у себя в мастерской нас: издателей-молодогвардейцев и комсомольских руководителей. В окружении его сказочных и окрылённых, деревянных и мраморных скульптур он задал нам, как будто мы были в ответе, первый вопрос: «Почему не уберегли? Он ведь национальное достояние. Его надо было в золотое кресло посадить и не пускать никуда».
Мы развели руками. А мудрый кудесник встряхнул головой и, противореча себе, сказал: «Да нет, его бы никто не удержал. Как только он взлетел, наш смоленский, – хитро прищурился старец, – я сразу сказал: он небожитель. Его Бог к себе заберёт! Он и забрал!»
Да, ныне Гагарин уже на небесах, он наш вдохновитель и наш защитник. С ним России ничего не страшно.
Мнения в авторских колонках не редактируются и могут не совпадать с позицией Игоря Ашурбейли.