Здесь «не устаканится»! Россия, Сибирь – далее везде...
По Сибири победной поступью шествует новая разновидность старой болезни, претендующая на звание эпидемии. Только в прошлом году и только в Красноярском крае от неё скончались около 800 человек. Страдающих этим недугом не счесть. В психиатрических лечебницах их называют «стеклорезы». Содержащийся в Ачинском жёлтом доме «стеклорез» Валера напоминает классический персонаж – Шарикова сразу после операции. Способен лишь мычать, скулить и вращать глазами.
«Стеклорез» – это и кличка, и характеристика болезни, и её причина. «Стеклорезом» окрестили технический спирт, потребление которого вовнутрь в сельской местности стало обыденной нормой. Дёшево, с ног сшибает и искать не надо – продаётся повсеместно и круглосуточно. Почему так назвали? Потому ли, что от него можно запросто остекленеть, или, быть может, по аналогии с прежним популярнейшим напитком – стеклоочистителем?
Но факт: сначала селяне очищались до посинения, теперь «стеклорезом» режут вечерним звоном дребезжащие головы. По свидетельству врачей, при вскрытии трупов можно определить, сколько раз человек пил «стеклорез» – на определённых участках коры головного мозга остаются своеобразные рубцы из погибших нейронов.
Пьём всё, что горит
Для понимания масштабов болезни достаточно побывать в любой красноярской деревне, расположенной вдоль автомобильных дорог. На Пасху селяне начистили и стёкла, и себя до блеска. Покупают остекленяющую жидкость трёхлитровыми банками у деревенских коммерсантов. Те, в свою очередь, приобретают её канистрами и бидонами у наезжающих в сёла торговцев. А те цистернами везут «стеклорез» с биохимзаводов.
К заводам не придраться. Раньше их продукция распределялась согласно техническим нуждам государства. Сыграв поминки по плановой экономике, производители техспирта долго не тужили: на «горизонте» появились коммерсанты, рассчитывающиеся за товар «живыми» деньгами. Взаимовыгодное сотрудничество.
Основная часть «стеклореза» таким образом и уходит. Власти попытались навести порядок. Но, естественно, проблема справок, что техспирт покупается для техцелей, была преодолена торговцами быстро. Забота же производителей спирта – выжить, не их дело отслеживать, как используется их продукция на самом деле.
Техспирт далее попадает либо сразу в продажу – в деревнях, либо в подпольные заводы, где его маскируют под водку – для более привередливых городских потребителей. В практику вошёл расчёт «стеклорезом» между коммерческими структурами, предприятиями. Новое универсальное средство оплаты. Выбор невелик: или техспирт, или ничего – денег нет.
Торговать «стеклорезом» выгодней, чем водкой, хоть и небезопасно. Милиция ищет «стеклорез», как наркотики и оружие. За прошлый год счёт изъятого зелья шёл на сотни тонн. Накрыто более 30 подпольных цехов и настоящих заводов по производству фальсифицированных спиртных напитков. Но это ничего не меняет.
Пьют семьями. С утра. Дома и на работе. Зарплаты не видят месяцами, а потому без работы остаться не боятся. Дети растут как трава. Болеют – чесотка в запущенных формах, дизентерия... Детские приёмники- распределители в райцентрах, которые не так давно, в период антиалкогольной политики партии и правительства, хотели закрыть за ненадобностью, сегодня переполнены.
Стоит ли драматизировать ситуацию?
Классик о местных нравах
Алкоголизм, разумеется, явление интернациональное. Ему покорны все возрасты и народы. Однако в Сибири пьют традиционно больше. Из печати начала века известно, что горожанин европейской части России выпивал в год на 12 руб. 67 коп. А в городах Сибири – на 25 руб. 47 коп. В два раза больше.
Отдельные же индивидуумы (по статистке Красноярска 1906–1908 гг.) – на 140 руб. Ноябрьский 1994 г. опрос фонда «Общественное мнение» подтвердил верность сибиряков традициям – за Уралом сохраняется самая высокая в России степень алкоголизации.
А. Чехов, побывав в 1891 г. в Красноярске, охарактеризовал местные нравы так: «Интеллигенция мыслящая и немыслящая с утра до ночи пьёт водку, пьёт неизящно, грубо и глупо, не зная меры и не пьянея. После первых же двух фраз местный интеллигент задаст вам вопрос: «А не выпить ли нам водки?»
Современный исследователь сибирской жизни Л. Бердников подтверждает данную Чеховым характеристику. Скажем, выпив за 1895 г. свыше 120 тысяч вёдер, население Шушенского округа поставило рекорд, истратив на спиртное по 5 руб. 60 коп. на душу (корова стоила 4 руб.).
По мнению Бердникова, вводить сухой закон в тайге предпринимателям было невыгодно, ибо мелкие золотопромышленники не столько занимались горным промыслом, сколько торговлей вином, которая благодаря своей высокой доходности, в особенности при обмене вина на золото, получала всё большее развитие. В год рабочий выпивал 7 вёдер водки и 7 бутылок вина.
Кратковременные антиалкогольные кампании – с конца 90-х годов прошлого столетия и до первой русской революции и затем с 1914 г. – ознаменовались, как и в 80-х годах нашего века, употреблением страждущими всевозможных суррогатов. Местные поэты того времени откликнулись: «Пили политуру и одеколон, радостен и звучен был пасхальный звон...»
.jpg)
Земле нужны заботливые руки... Автор рисунка: М. Златковский
Этническая катастрофа
Помнится, считалось хорошим тоном желать друзьям и близким сибирского здоровья. На последнем заседании межрегиональной ассоциации «Сибирское соглашение» прозвучало: средняя продолжительность жизни сибиряков снизилась с 70 лет в 1975 г. до 59. Здесь ниже рождаемость и больше болеют, чем в среднем в России.
Учёные считают: для понимания изменений в генофонде больших народов полезно знать происходящее с генофондом народов малых. А что ряд коренных народов Севера уходит в небытие – не новость. По мнению специалистов, трагедия северных народов началась во многом с приходом русских с их «троянским конём» – «огненной водой», от которой организм коренных северян не защищён. Следом – инфекции.
Туберкулёз, онкологические заболевания – бич северян. Но неумеренное пьянство всё же главная причина смертности среди малых народов Крайнего Севера. Продолжительность их жизни на 18-20 лет меньше среднероссийской.
Если б кто выписал погибшие от алкоголя семьи, роды́ поимённо! Стреляются после пьянки, тонут пьяными, замерзают, перепив, лезут в петлю в алкогольном психозе...
Хатангский район Таймырского округа. Население 8,5 тысяч человек, из них 3,5 – коренное. Учителя средней школы № 1 рассказывают мне, что каждого пятого ребёнка нужно обследовать психиатру (а его в Хатанге нет). Это дети коренного населения, алкоголиков. Директор школы ставит жёсткий диагноз: деградация.
«Большая земля» факториям отправляет главным образом дары Вакха. Коммерсанты говорят, что лишь ими можно оправдать дороговизну перевозок. В обратном направлении – от аборигенов – бегут специалисты: учителя, медики, сварщики, пекари, зоотехники, продавцы, кочегары.
В разрушающихся факториях местные жители остаются наедине с зелёным змием.
Хатангский страж порядка говорит: раньше не было среди коренных народов такого, чтобы грабили сородичей, убивали. Сейчас – запросто. Особенно растёт преступность несовершеннолетних. В 13-14-летних подростках словно что-то сломалось.
Усть-Порт – посёлок на другом краю Таймыра. Здесь ничего не меняется: деградация и одновременно с ней борьба за выживание этого обитаемого уголка тундры продолжаются. Если в Хатанге спецшкола сгорела и больных ребятишек вынуждены держать вместе с другими детьми посёлка, то из Усть-Порта их никак не могут отправить в Дудинку, благодаря чему школа превращается в «психушку»...
У врачей, работающих с аборигенами, самое тяжёлое впечатление от Севера – это дети алкоголиков и подчас сами уже алкоголики-хроники.
Тешиться иллюзиями невозможно. Здесь уже «не устаканится». Этническая катастрофа в разгаре. Аборигены, исконно трудолюбивые, опускают руки. Их промыслы убыточны, у совхозов нет средств, чтобы рассчитаться за пушнину, рыбу, оленину. Перманентная депрессия. Кровосмешение.
Мы, разрушившие жизненный уклад северян, насильственно приручили их. А значит, за них в ответе. Но мы-то сами...
Алексей Тарасов
По материалам газеты «Известия»
Ещё в главе «Земля - человек - небо»:
Здесь «не устаканится»! Россия, Сибирь – далее везде...
Последний шанс. Можно ли ликвидировать «экологическую помойку»?