Вернёмся ли к здравому смыслу?
Что с нами случилось? Почему мы так ущербны? Куда подевались хорошие человеческие лица? Кажется, люди, как и вещи, сделанные ими, зачаты наспех, мимоходом и даже с некоторым отвращением. А может быть, то, что мы делаем, одновременно делает нас?
Связанный с этими вопросами и предположениями разговор и составляет суть размышлений известного советского писателя Фазиля Искандера.
Впрочем, можно сразу сказать, что осевая линия диагноза нашего нынешнего состояния у него – это идеология и необходимость деидеологизации.
.jpg)
Фазиль Искандер
КАК ВЗРАСТИТЬ НАПОРИСТОГО ДУРАКА
Идеология – вот первопричина всего. В лихорадочном ожидании мировой революции она охватила все сферы жизни, и всякий продукт духовного или физического труда должен был нести на себе мистический отблеск, знак верности этой революции как чуть ли не конечной цели социума.
Идеологией пронизано всё и вся. Всякий человек, не охваченный ею, мгновенно усматривается и угадывается как враг. А тот, кто не успел придать лицу выражение идеологического восторга или тем более попытался остаться на позициях здравого смысла, затаптывается толпой со злорадным наслаждением.
Почему всякое идеологизированное общество невероятно жестоко? Потому что идеологизированный человек отдаёт идеологии тайну своей жизни, свою истинную ценность, свою нравственную свободу, свою личность. За это в будущем ему обещан вход в земной рай, а в настоящем – пустотелая лёгкость безответственности. Но даже самый тупой человек, видя или подозревая, что его сосед этого не сделал, испытывает к нему мучительную зависть, переходящую в ненависть. Уродство, став нормой, тут же мстит человеческой норме.
Идеологизированный человек при всей своей амбициозности перестаёт быть личностью ровно настолько, насколько он идеологизирован. Он не может сказать: а что моя совесть при свете вечности? Такой вопрос просто не возникает, потому что линия совести отдана идеологии, а вечность отменена. Её заменяет мессианский фетиш идеологической цели.
У такого человека нравственное чувство постепенно атрофируется, оно полностью или почти полностью заменяется соображениями целесообразности по отношению к конечной цели.
...Если смысл нашей жизни действительно в том, чтобы от общественной системы А дойти до общественной системы Б, то действительно всё, что служит быстрейшему прохождению этого исторического отрезка, оправдано... Сколько низостей предписывала человеку рационалистическая идея: от безусловного поощрения доносов до публичного отречения от родителей!
Поэтому идеологизированный человек динамичен, он склонен принимать грандиозные решения как наглядные вехи нешуточности конечной цели.
В идеологизированном обществе всякая государственная кампания, даже правильная в своей основе, обречена на провал. Потому что любая кампания рассматривается как последнее слово идеологии, и те, кто воплощают её, должны прежде всего и главным образом проявить пафос верности последнему слову. Особенно же пафос верности необходим, когда последнее слово идеологии противоречит предпоследнему.
Идеология держится не только на страхе и ожидании грядущего чуда. Она создаёт для человека немало тлетворных, но приятных удобств. Она освобождает человека от нелёгкого труда думать самому и самому оценивать окружающую жизнь. Правда, она может недодавать народу хлеба, но зато по части кровавых зрелищ никто с ней не сравнится.
Она бесконечно льстила рабочему человеку, объявив ему, что именно он венец истории, а остальные классы обречены на гибель. Она уверяла его в том, что он от природы выше интеллигента, что доказано интеллигентской же наукой.
Классовый расизм льстил человеку точно так же, как и обыкновенный расизм. Сегодня вместе с идеологией с грохотом рассыпался классовый расизм, но его разлетевшиеся по всей стране обломки зачадили огнём национализма. Ничто не проходит даром.
Идеология создала культ динамичного, ни в чём не сомневающегося человека, готового без рассуждения выполнять любое задание начальства или то, что он принимает за это задание. Благодаря такой социальной эстетике, такому естественному отбору главным человеком во всех сферах жизни стал напористый дурак.
...Общество, которое, с одной стороны, сломало все социальные перегородки, а с другой – поставило перед собой некую высшую социальную задачу и подчинило жизнь миллионов людей служению этой задаче, не могло не прийти ко всеобщему охамению.
...Раз ценность человека не в человеческом достоинстве и чести, значит, можно топтать эти понятия, нечего церемониться. Никогда хамство не расцветало таким густопсовым цветом, никогда подлость не ухмылялась столь самодовольно...
.jpg)
Духовность из труб духовых оркестров. Автор фото: Б. Игнатов
ТЕХНОЛОГИЯ ИДЕОЛОГИЗИРОВАНИЯ
Сегодня, оглядываясь на наш исторический путь, мы с изумлением думаем: как могла идеологическая утопия столько лет править страной? Как она пришла к власти? Неужели народ был изначально поражён генетической склонностью верить мессианским мифам?
Нет, конечно. Чтобы идеологическая утопия стала на достаточно большее время привлекательной для достаточно большой части нации, нужны были определённые исторические условия. Нужна была кровавая изнурительная война, разруха, голод, распад старого строя.
Страдание делает человека легковерным по отношению к человеку, предлагающему способ выхода из этих страданий. Психически ослабленный, он сравнительно легко подчиняется волевому напору человека, который уверенно объявляет о том, что знает истину.
Чтобы в стране восторжествовала данная идеология, необходима критическая масса поверивших в идеологию людей, способных контролировать мысли и действия всего остального народа. И совсем необязательно, чтобы контролирующих было большинство.
Хорошо организованное решительное меньшинство, наводя время от времени зримый ужас на большинство, может управлять им. К ним присоединяются, легко усвоив революционную фразеологию, люди, которые по природе своей и всегда-то были разрушителями, но их сдерживали старые законы. А тут сам закон говорит: «Грабь награбленное!» Ну, разумеется, во имя лучшего завтра.
После гражданской войны обещание сытой и справедливой жизни было отодвинуто необходимостью покончить с разрухой. И это было естественно. Но за грохотом восстановительных работ многие не заметили, что и в новом обществе тюрьмы строятся быстрее, чем фабрики и дома. Когда заметили, было уже поздно. Народ был уже спеленут тысячами идеологических нитей, совсем как Гулливер лилипутами.
Ленин при всей своей невероятной тактической гибкости был пламенным мечтателем. С религиозной истовостью он поверил в мессианскую роль рабочего класса на земле. Эта вера, целиком вычитанная из Маркса, никак не совпадала с действительностью, по крайней мере, в России XX века.
Если бы хоть в какой-то мере эта вера соответствовала действительности, рабочий класс России уже в середине двадцатых годов, когда борьба за власть среди вождей революции приняла явный и безобразный характер, ударил бы кулаком по столу: власть моя! Он заставил бы вождей выработать демократический механизм выдвижения руководителей, хотя бы внутри партии. Но ничего такого не произошло. И не могло произойти.
.jpg)
Жизнь становилась лучше, но парадов не веселей. Автор фото: И. Шагин
ОТ ЗДРАВОГО СМЫСЛА К ПРОСТО НОРМАЛЬНОЙ ЖИЗНИ
При громогласном признании нашей философией первичности материальных задач почему-то именно материальный мир нам никак не даётся. Почему на наших глазах во всех сферах жизни исчезает мастерство, исчезает мастер?
Предположим, мастер строит дом. Кто определяет стоимость дома? В нормальном обществе рынок и только рынок. И мастер знает, что ничто, кроме его способностей, его опыта, его стараний, вложенных в строительство дома, не определяет стоимости.
Что же происходит с мастером в идеологизированном обществе? Ценность дома не определяется только качеством выполненной работы, качеством дома как дома. В стоимость дома входит как бы мистический знак верности идеологии.
Простейшим знаком идеологической верности может быть обязательство построить дом в два раза быстрее, чем это было принято раньше. Мастеру, понимающему, что в такой срок хороший дом не построить, некуда деться. У него нет работодателя другого типа. Если он открыто заявит о своих сомнениях, его в лучшем случае прогонят, в худшем объявят саботажником.
И вот мастер берётся строить этот дом. И, возможно, в первый раз, подхлёстываемый искренним энтузиазмом, он его выстроит добросовестно. Но энтузиазм не может долго подхлёстывать человека. Во всякой работе существуют естественные ритмы. Долгое нарушение их приводит к надрыву, к депрессии.
.jpg)
Что делать? Человек – существо приспособляющееся. Укладываясь в сроки, сохраняя соответствие идеологической дисциплине, он начинает снижать качество труда. Но что он говорит своей совести мастера? Такие, мол, сроки, ничего не поделаешь. К тому же прислали никуда не годный кирпич, а тот, кто обжигал кирпич, идеологизировался несколько раньше. Таким образом, потеря самоуважения, распад личности, скрежет внутренней дисгармонии приглушается водкой.
Общество, теряя мастера, теряет в тысячу раз больше, чем получает от этого досрочно выстроенного дома. Идеологизация приводит ко всеобщему падению мастерства. На известном этапе развития общества, когда уже вера в идеологию иссякает, а страх перед идеологизированным государством всё ещё остаётся, происходит молчаливый договор между идеологией и народом.
Народ делает вид, что не замечает явных противоречий идеологии, а носители идеологии делают вид, что не замечают всеобщей трудовой недобросовестности. Тогда деградация народа принимает неслыханные масштабы.
Видимо, человек и вещь, созданная его руками, находятся между собой в таинственных, глубоких, интимных отношениях. Вещь, сделанная мастером, обогащает его ровно настолько, насколько он вложил в неё свою душу. Хорошо сделав своё дело, человек доволен собой, весел, доброжелателен, смело смотрит в будущее.
И наоборот, человек, создающий уродливые вещи, дичает, озлобляется, ненавидит себя и окружающий мир. На нём грех и проклятие изуродованной вещи.
.jpg)
Указующий перст идеолога да не унизит ни мастера, ни художника
Мир, который мы сейчас пытаемся строить на обломках идеологии, должен быть обыкновенным человеческим миром, где нет места жестокой и слабоумной гордыне первопроходцев. Это нормальный мир, которым живёт цивилизованное человечество, омываемое как тёплыми, так и холодными морями. Отречение от идеологизации не должно превращаться в новый вид идеологизации, в новую ненависть.
Надо создать условия для возрождения мастера, и мастер, возрождая себя, возродит страну. Пусть никто не унизит его указующим перстом или рабской оплатой труда. И пальцы мастера затоскуют по глине, и глина затоскует по сильным пальцам мастера. Пусть он лепит что хочет, и он в конце концов вылепит человеческий облик страны.
Сегодня обнажилось со всей ясностью, что народ наш, крученный-перекрученный за годы унижения и лжи, хотя и исхитрился выжить, тяжело болен. Для выздоровления ему нужны правда, хлеб, надежда.
Хватит высокопарного избранничества, хватит галлюцинировать в сторону прекрасного грядущего. Народ не может и не должен жить дальней целью, ибо дальняя цель чаще всего служит оправданием ближайшему мошенничеству.
...Совесть, ставшая делом, победит дело, не ставшее совестью. Это будет самой грандиозной и самой бескровной победой над самым большим предрассудком человека – предрассудком социальной цели.
По материалам советской прессы
.jpg)
Пустоты чувства «глубокого удовлетворения» пусть заполнит чувство прекрасного. Автор фото: И. Лукьяненко
Ещё в главе «Личность - культура - ноосфера»:
В поисках смысла (Из бесед и воспоминаний А. Ф. Лосева)
Вернёмся ли к здравому смыслу?