В лагерях, или как сохранить человеческое достоинство в аду

1. Эти неотвязчивые «почему»

(Вместо предисловия)

Должен сразу предупредить, что эта тема тяжёлая, мрачная – методика разрушения личности в гитлеровских концлагерях. Она была испытана на себе и выявлена знаменитым австрийским психологом Бруно Беттельгеймом (коротко о нём – чуть ниже).

Так вот, как только начинаешь задумываться над тем, что происходило в этих лагерях, то сразу возникает множество вопросов. Вот лишь некоторые из них.

1. Почему было так мало случаев сопротивления? Обычная картина – колонну в тысячу человек ведут на работу три эсэсовца с собакой. Заключённые – немцы, они на своей родной земле. Ну почему не вцепиться зубами в горло этим эсэсовцам и не бежать? Почему лагерем в десятки тысяч заключённых легко управляла эсэсовская администрация в сто человек – и всегда был полный порядок?

2. Почему заключённых так плохо кормили – на грани выживания? Ведь концлагеря выполняли в Германии определённую экономическую функцию, у них был план, производственная программа. А с 1939 года, с начала Второй мировой войны, они стали работать и на войну. Рабочий день в лагере продолжался 16 – 18 часов, выходных не было. Казалось бы, немцы, такие дотошные и предусмотрительные, должны были понимать, что если заключённых кормить лучше, то и работать они будут лучше. Ведь в Германии не было голода, с продовольствием у них было всё в порядке почти до самого последнего дня войны.

3. Обычная ситуация, мы знаем её по фильмам и книжкам. В лагерь попадают два человека. Один – высокий, сильный, мужественный и так далее. Другой – невзрачный, не приспособленный к жизни, в очках и тому подобное. Но вот проходит всего несколько месяцев, и что мы видим? Тот, сильный, мужественный, буквально разваливается у нас на глазах, становится доносчиком, превращается в ничто и погибает. А другой, в очках, несмотря ни на что, остаётся человеком, поддерживает своих товарищей по несчастью, совершает подвиг. Почему?

4. Группа заключённых загружает вагоны песком. Вдруг эсэсовец ни с того ни с сего приказывает им бросить лопаты и грузить песок руками. Или хрестоматийное выкапывание и закапывание канав, перетаскивание камней из одной кучи в другую и назад? Зачем? Конечно, среди эсэсовцев попадались и такие, которым страдание узников доставляло особое наслаждение, но это не объяснение, поскольку в большинстве случаев это были самые обычные немцы.

Это вопросы, на которые трудно ответить. И я привёл лишь несколько, есть ещё много других: почему запрещалось иметь часы, хранить фотографии близких...

Привычная сцена из лагерной жизни: эсэсовец заставляет группу заключённых выполнять бессмысленные «упражнения»: «Встать! Лечь! Встать! Лечь!». Смотришь – и волосы начинают шевелиться на голове, тебя охватывает животный ужас. Вроде бы ничего страшного. Мы привыкли видеть большие группы людей, согласованно выполняющих команды, – строй солдат, массовые гимнастические упражнения. Дело, однако, в том, что когда дают команду, то между её получением и началом исполнения есть небольшой зазор – нужно время на обработку команды внутри человека. Как бы мал ни был этот зазор, наблюдатель легко его улавливает. Так вот. У заключённого этого зазора нет. Команда мгновенно проваливается в исполнительные органы. Обработки внутри не происходит, потому что «нутра» нет. У этого существа (это не человек) нет внутреннего содержания, нет личности, нет души – как хочешь это называй. Ты понимаешь это кожей – и тебя сжимает страх. Ты понимаешь, что и с тобой можно сделать то же самое. Такое существо дальше я буду называть «идеальным заключённым». Оно похоже на модель, управляемую по радио: один человек переключает кнопки на пульте управления – и тысячи, миллионы «идеальных заключённых» выполняют нужные движения. Задачей гитлеровских концлагерей поначалу и было научиться превращать нормального, здорового человека за три года в «идеального заключённого».

Бруно Беттельгейм и его книга

Родился в 1903 году в Вене. По образованию детский врач, то, что мы бы теперь назвали детский психотерапевт. Он – представитель известной Венской школы психоанализа. Поначалу последователь Фрейда, позже отошёл от «ортодоксального» психоанализа и разрабатывал свою собственную тему, суть которой – влияние среды на становление и поведение человека. Всю жизнь он лечил детей и написал про них много замечательных книг. Всю свою жизнь, кроме двух лет, которые он просидел в концлагерях Дахау и Бухенвальде. Умер он в 1990 году...

Примерно через три месяца после заключения Беттельгейм стал понимать, что сходит с ума. Он обратил внимание на то, что включился в некую странную «деятельность», которой все узники предавались, как только выпадала свободная минутка. Вместо того, чтобы использовать эти редкие мгновения для отдыха, заключённые исступленно обсуждали следующие темы: возможные смены и перестановки в высшей лагерной администрации, что завезут завтра в лагерный магазинчик, международное положение. Ненормальность этой «деятельности», которой Беттельгейм поначалу даже не мог придумать названия, сразу бросалась в глаза, ведь узники были лишены какой бы то ни было информации о том, что они с таким жаром обсуждали, поскольку в лагере никогда ни о чём ничего не известно. Общее настроение, атмосфера этих разговоров – всё, что ни произойдёт, всё – к худшему. В результате, заключённые оказывались в ещё более угнетённом состоянии, чем они были до этого.

И тут Беттельгейм принял решение, которое и сделало его Беттельгеймом. Чтобы не сойти с ума, он, как профессиональный психолог, будет заниматься изучением этого, несомненно болезненного, поведения человека в концлагере. В результате этого исследования и родилась книга «Просвещённое сердце».

А как создавалась книга!.. В лагере запрещалось держать карандаш и бумагу, делать записи. Беттельгейму пришлось писать эту книгу «в уме»: долгими, бесконечными часами работая лопатой или перетаскивая камни, заучивать наизусть строчку за строчкой. Эта книга спасла ему жизнь, защитила от лагеря, позволила остаться человеком.

2. Из методики превращения человека в «идеального заключённого»

Впадение в детство

Суть метода – прививание взрослому психологии ребёнка. Это проявляется в лагере повсюду. Хроническое недоедание заставляет человека всё время думать о еде. Постоянные темы разговоров заключённых: что давали или будут давать в столовой, что удалось достать в лагерном магазине, стащить со склада, выменять на что-нибудь ценное, что едят эсэсовцы и тому подобное.

Далее, в лагере особое, преувеличенное внимание – чистоте. У заключённых всё время проверяют чистоту рук, ушей, обуви, постели. Как наказывают пренебрегающих «прививками чистотой»? Взрослому человеку при всём честном народе снимают штаны и стегают розгами – типично детское наказание. Далее, в лагере действует огромное число законов, предписаний, инструкций, постановлений. Причём многие из них неизвестны заключённым, зачастую противоречат друг другу и создают в лагере такую обстановку, что каждый твой шаг – нарушение. Ты всё время находишься в состоянии нашкодившего школьника – тебя всё время есть за что наказать.

В результате – взрослый человек начинает вести себя как ребёнок. Этические нормы – детские. Заслугой считается украсть, утащить что-нибудь из лагерного хозяйства. Сделать гадость – покаяться на весь лагерь – снова гадость. В лагере полно добровольных доносчиков, хотя доносительство никак не вознаграждается, не создаёт лучших условий, не спасает от газовой камеры.

Коллективная ответственность

В лагере никогда не наказывают именно того человека, который совершил проступок. Наказанию подвергается вся группа заключённых, в которой находился провинившийся. Если нарушение произошло в бараке, наказывают весь барак, если во время работы – всю рабочую команду. Бывали случаи, когда и весь лагерь отвечал за поступок одного человека. Этот метод хорош тем, что заставляет самих заключённых следить, чтобы в лагере всегда всё было в порядке. Тебе не дадут совершить подвига или какого-либо поступка, достойного личности, твои же товарищи по несчастью – они вовремя свяжут тебя по рукам и ногам. Парадоксальная ситуация – интересы эсэсовцев и заключённых начинают совпадать.

Легко понять, что возможность нести ответственность за свои собственные поступки – это сильное душеукрепляющее средство, и в лагере оно недопустимо.

Не высовывайся

В лагере постоянно, примерно на одном уровне, поддерживается «фон террора», время от времени на глазах у заключённых кого-то секут розгами, расстреливают, посылают в газовую камеру.

Вот стоит эсэсовец. Он чувствует, что для поддержания этого фона уже пора кого-то наказать. Кого выбрать, когда все такие неразличимые, – одинаково подстриженные, в одинаковых полосатых «пижамах»? Того, кто хоть чем-то выделяется из общей массы, кто ещё сохранил что-то своё, индивидуальное.

Сила этого метода в том, что человек в своём естественном стремлении к безопасности станет сам производить над собой внутреннюю работу по разрушению своей личности, чтобы слиться с этой серополосатой массой, стать неотличимым от остальных.

Не смотри

Ещё одна сцена из лагерной жизни. Эсэсовец измывается над своей жертвой. К месту действия приближается группа заключённых. Метров за десять они все, как по команде, демонстративно поворачивают головы в другую сторону и переходят на бег трусцой. Эсэсовец останавливает их: «Смотрите – так будет со всяким, кто осмелится...». Что же происходит? Всё правильно – заключённые показывают эсэсовцу, что они «не видят» то, что им не положено видеть, но видят, если им это прикажут. Суть метода – подмена естественных, спонтанных реакций человека реакциями по приказу: прикажут – вижу, не прикажут – не вижу.

Почему в лагере запрещено носить часы? Имея часы, ты знаешь, сколько времени осталось до обеда, можешь распределить свои силы, сам что-то спланировать, сам, хоть в какой-то мере, управлять ситуацией. Это частный случай общего правила – отсутствие в лагере информации о чём бы то ни было. Информация – это не просто удобство, это возможность самостоятельно оценить ситуацию, это – право. А в лагере человек лишён даже «самого личного» права – права на смерть. Попытка самоубийства наказывалась... смертной казнью.

Утренняя зарядка ненавистью... заключённого к заключённому

Завыла сирена. 45 минут даётся на то, чтобы встать, прибрать постель, совершить утренний туалет, выпить чашечку тёплой жидкости, называемой «кофе» и построиться на плацу. Заправке постелей – особое внимание. Всё должно иметь абсолютно правильную форму: углы – прямые, поверхности – плоские. И не просто одна постель, но и ряд постелей в одном проходе должен быть выстелен по струнке – иногда эсэсовцы проверяют заправку постелей с помощью геодезических приборов.

Львов. Концлагерь на улице Янковской. «Танго смерти» во время расстрела заключённых

Сколько близорукостей и дальнозоркостей навсегда «исправляли» концлагеря!

Проклятье. Художник Михаил Савицкий (бывший узник концлагерей)

Теперь представьте себе барак, двух- или трёхэтажные нары, а на них люди, разбуженные сиреной после шестичасового, заполненного кошмаром сна. Тот, который наверху, неизбежно портит всё тому, кто внизу. И если хоть одна постель будет убрана неправильно, пострадают все. А у тебя только 45 минут. Идёт зарядка, зарядка враждой и ненавистью к своему же товарищу – заключённому.

Но вот с постелями покончено, теперь – в туалет. Ну, туалет – это слишком сильно сказано. На барак в тысячу человек – пять открытых всем ветрам и взорам толчков. Выстраивается очередь. У всех заключённых из-за плохого питания, тяжёлой работы и общей нервной обстановки трудности с желудком. Очередь движется невыносимо медленно. Она начинает подгонять человека, занимающего толчок, оскорблениями, насмешками. Надо успеть, потому что потом, во время работы, если тебя прихватит, придётся идти к эсэсовцу и, превратившись в ребенка, выпрашивать у него разрешения сходить в туалет. Вдоволь поиздевавшись над тобой, он может разрешить. А может и не разрешить.

Идёт утренняя зарядка злобой и ненавистью, которых должно хватить на весь день. Эта едкая кислота, накапливаясь внутри человека, обращается против него же самого – разъедает его существо.

«Коллективизм» по-концлагерному – массовое одновременное рытьё себе могил

По всей видимости, «сын полка». Был пленён под Ржевом. Попал в лагерь смерти

Эту картину Михаил Савицкий назвал «Поющие лошади». «Потеха» придумана эсэсовцами

1945 год. В одном из освобождённых концлагерей. Представители Красного Креста среди детей. Полосатые робы вместо разноцветных платьиц и штанишек, старчески-печальные глаза совсем ещё малышей – к какому из кругов Дантова ада можно отнести такое?

Работа

Если мы ищем средство самоутверждения, что-то такое, на основе чего можно строить, а не ломать, то первое, приходящее в голову, это работа. Человек может думать так: «Ну ладно. Я вижу, что творится вокруг. Но то, что я делаю, я делаю хорошо. Я специалист, меня уважают, и этого у меня не отнимешь». Конечно, в лагере не так уж много возможностей для квалифицированного труда, но кое-что всё же есть – небольшие заводы, мастерские и так далее.

Представим себе интеллигента, который попадает, скажем, на кирпичный завод. Поначалу у него всё валится из рук, вместо кирпичей – причудливой формы лепёшки. Но он очень старается. И вот месяца через три он уже делает вполне приличные кирпичи. Они и ему самому нравятся, да и другим не стыдно показать. Правда, одна мысль не даёт ему покоя: а куда идут его красивые кирпичи? В соседнем лагере строится крематорий, в котором будут сожжены тысячи, миллионы людей. А может быть, и он сам. «И я своими кирпичами участвую в строительстве этого крематория»...

...Можно, конечно, посильнее зажмуриться и сосредоточиться на совершенствовании формы кирпичей. Но как только эсэсовцы замечают, что у заключённого кирпичи начинают получаться, его сразу же переводят на другую, самую грязную и тяжёлую работу. Цель – показать тебе, что от твоего умения, старания, от тебя ничего не зависит. Ты будешь делать то, что может сделать любой. Ещё лучше, если эта работа к тому же и бессмысленна. Отсюда – перетаскивание камней с места на место и погрузка песка в вагоны ладонями.

Элита

Почему лагерем в несколько десятков тысяч заключённых легко управляла эсэсовская администрация в сто человек – и всегда был полный порядок? Помните, этот вопрос был поставлен в начале статьи? Потому что всей жизнью лагеря управляют заключённые.

В бараке – это староста, а в больших бараках, состоящих из отделений, подчиняющиеся ему, – старосты отделений. Бараки объединены в «острова», имеющие старост «островов». На самом верху возвышается староста лагеря. Капо – начальник рабочей группы – заключённый, начальники столовой, мастерских, поликлиники – заключённые. Представителей этой разветвлённой многоярусной иерархии называют в лагере «элитой».

Человек, прорвавшийся в элиту, действительно обладает властью. Если ты староста, то, защищая себя и людей из своего барака, ты должен стремиться к тому, чтобы в бараке всегда был полный порядок. А это как раз то, к чему стремится и эсэсовец. Конечно, ты можешь спасти своего человека от газовой камеры. Но вместо него ты всё равно должен внести в список кого-нибудь другого. И поставить под этим списком свою подпись.

И ещё. Поразительно, как быстро человек, попавший в элиту, забывает те лишения и страдания, которые он терпел, когда был обыкновенным заключённым. Дело в том, что жизнь элиты резко отличается от жизни заключённых. Элита питается значительно лучше и отдельно, она лучше одета, меньше работает, больше времени проводит в помещении. Некоторые даже живут в отдельных комнатах. И вот староста посылает на смерть заключённого, которого он застал за одним из самых страшных преступлений, когда тот рылся в помойке в надежде найти картофельную шелуху. Староста, который ещё три месяца назад полжизни бы отдал за пригоршню этой шелухи, теперь представить себе не может, как это можно быть таким голодным. Это удивительное свойство человеческой психики – попав из невыносимых условий в более благополучные, человек быстро и начисто всё забывает. Поэтому староста не может залезть в шкуру заключённого, взглянуть на мир его глазами. Для него это существо другой породы. Здесь староста сближается с эсэсовцем, как бы оказывается по другую сторону колючей проволоки.

3. Самоучитель по выживанию

Область автономного поведения

Итак, представим себе, что мы заключённые концлагеря. И так же, как и Беттельгейм, очень скоро начинаем понимать, что ещё немного – и нам конец. Надо сопротивляться.

Но как? Первый шаг к спасению – понять, чему надо сопротивляться. Лагерь хочет превратить нас в «идеальных заключённых», разрушив, с нашей же помощью, нашу личность. Значит, сопротивляться – это укрепить её, сделать её твёрдой, найти способы самоутверждения.

Самое общее правило – создать вокруг себя Область Автономного Поведения. Область, внутри которой можно самостоятельно совершать поступки и нести за них ответственность. Эту область ты тоже выбираешь сам, исходя из склада характера. Это может быть очень маленькая область.

Группа лагерных подпольщиков, отбивающая «SOS» на самодельном передатчике: нужно предотвратить «общую санацию» лагеря эвакуирующимися охранниками. Михаил Савицкий, «SOS»

Перескажу ещё один эпизод из лагерной жизни Беттельгейма. Некто из недавно попавших в лагерь, сидя в столовой, брезгливо отодвинул от себя миску с баландой. Его сосед, «старичок» – так в лагере называют заключённых с большим стажем, – дал ему совет: «Если хочешь быстро сдохнуть, тогда можешь не есть. Но если ты решил выжить, то запомни: во-первых, ешь всякий раз, когда дают есть, во-вторых, спи или читай, когда предоставится свободная минута, и, в-третьих, чисти зубы по утрам». «Старичок» перечислил ему почти всё, что в лагере не заставляют делать. Поэтому чистка зубов по утрам может быть поступком. Самое важное: поступки – не только то, что мы делаем, а то, что делает нас. Это личностно-созидающие средства.

Мне очень по душе это место из книги. Здесь делается упор на личное, индивидуальное сопротивление. Человек, зная, против чего он борется, борется в одиночку. Не люблю это знаменитое: «Один в поле не воин». В истории, начиная с древности и до наших дней, были случаи, когда всего один человек говорил: «Нет. Не буду» – и тем останавливал неправое дело. Но даже если не было видимых последствий его поступка, в лагере становилось одним «идеальным заключённым» меньше – значит, лагерь не победил.

Черта

В сознании человека всё время должна находиться черта – граница, которую он никогда, ни при каких условиях не переступит. Совершая поступок, находящийся за этой чертой, человек просто перестаёт быть собой, и поэтому его существование уже не имеет смысла. Здесь важны две вещи. Первое – черта, которую ты для себя выбрал, постоянно должна находиться в твоём сознании. Второе – она может двигаться. Ведь условия в лагере меняются: то, что вчера было смертельно опасно, сегодня – вполне допустимо. Или наоборот. Конечно, черту нельзя двигать уж очень часто и, во всяком случае, нельзя двигать в тот момент, когда ты принимаешь решение.

«Мусульмане»

Итак, методика разрушения личности опробована. Впереди – цель, которую рисовал перед собой Гитлер: он один за пультом управления – и миллионы «идеальных заключённых», мгновенно исполняющих команды. Эта идеальная картина выглядит мрачно и безысходно. Но... Дело в том, что эта цель недостижима.

«Мусульманами» (у нас – «доходягами») называли в концлагере заключённых, которые прекратили сопротивление и уже не замечали ничего вокруг. Они перестали принимать пищу, следить за собой и лишь бессознательно выполняли приказы, поступавшие извне. У них не осталось уже никаких внутренних побуждений. Если положить в руку «мусульманину» кусок хлеба, он машинально сжуёт его, уставившись в одну точку отсутствующим взглядом. Другие заключённые узнавали «мусульманина» по характерной походке – он шёл, приволакивая ноги. Жить ему оставалось недолго, это ходячий труп.

«Мусульманин» – и есть «идеальный заключённый». Осталась одна оболочка, внутри – ничего нет, нет и стремления жить. Создать «идеального заключённого» можно, но это будет нежизнеспособное существо. И если бы Гитлеру удался его план «перевоспитания» людей, то он получил бы целую Германию мертвецов.

Но ведь были люди, которых не удавалось «перевоспитать». Иногда люди выдерживали и пять, и даже десять лет лагерей.

Первые шаги нелагерной жизни

Откуда такой запас прочности? Дело в том, что эти люди выросли и большую часть жизни прожили в дофашистской Германии. Они создали в своей душе фундамент, на который можно было опереться. Вот эти «пережитки прошлого» и дали им силы сопротивляться давлению лагеря. Не всё удалось сохранить, не обошлось, разумеется, без потерь: они стали не такими людьми, какими вошли в лагерь. Но они – выжили.

Идеалы чести и достоинства ценой собственной жизни

Разобьём всех заключённых на несколько групп. В первую группу поместим тех, кто лучше всего мог сопротивляться лагерю, во вторую – тех, кто похуже, в третью – ещё хуже и так далее.

Читателю вновь предлагается немного подумать. А вот ответ, данный жизнью. В последней группе – чиновники всех видов и мастей. Для них главное в жизни – это мундир, регалии, чины, отношение начальства. То есть все жизненные ценности – внешние. Попав в лагерь, они моментально всего это лишаются и оказываются голыми. Основное достоинство чиновника – умение слушаться – здесь оборачивается против него. И в результате – быстрый распад личности.

Значительно лучше держатся глубоко верующие люди. Это понятно: в нормальной жизни они занимались совершенствованием своей души. У них есть вера и её можно взять с собой в лагерь. И там она может даже укрепиться. Верующие в лагере стараются держаться вместе, помогают друг другу и поддерживают других заключённых.

Первенствуют по стойкости люди, для которых честь намного важнее жизни. В старину это были аристократы, теперь, затрудняюсь найти нужное слово, пусть будут «аристократы духа».

Если общество лишается «класса» людей, которые ценой собственной жизни поддерживают в нём на должном уровне идеалы чести и достоинства, то этот уровень начинает падать. И в конце концов общество становится обречённым.

По статье М. Максимова «На грани – и за ней»
из журнала «Знание – сила»
и материалам, предоставленным автором
специально для «Социума»

• Журнал «Социум»
• 1991 год
• №6-7(6-7)

Ещё в главе «Мышление-вера-нравственность»:

В лагерях, или как сохранить человеческое достоинство в аду

Германия – особая зона