Сегодня мы рискуем потерять больше, чем вчера
ПОЧТИ ВОЛШЕБНИКИ
В настоящий момент в Москве работает несколько организаций, занимающихся реставрацией памятников старины. Однако в этой области тон по-прежнему задают Центральные научно-реставрационные проектные мастерские. Созданы они были в декабре 1947 года для восстановления Спасо-Андроникова монастыря – правительство таким способом решило отметить 600-летие Андрея Рублёва.
В том же году в Москве появились и инспектора́ по надзору за памятниками старины. Было их всего трое, однако уже одно появление подобной должности, как и создание мастерских, обозначило поворот в отношении руководства страны к национальной истории. Пусть даже она и была поставлена на службу политике.
Центральные реставрационные мастерские (так они назывались в 1947 году) возникли не на пустом месте. Сюда пришли работать архитекторы-реставраторы, занимавшиеся памятниками старины ещё в 30-е годы. А руководителями мастерских стали Пётр Дмитриевич Барановский – именно он спас от сноса храм Василия Блаженного – и Лев Артурович Давид. Оба – прямые наследники мастеров дореволюционной школы реставрации, считавшейся одной из лучших в Европе. Российские реставраторы были настоящими фанатиками своего дела.
В голодном 1918 году они организовали общество «Старая Москва». Итогом их работы стал подробный классификационный каталог московских архитектурных памятников. Увы, в 30-е годы члены общества разделили судьбу оберегаемых ими архитектурных сокровищ – почти все погибли в тюрьмах и лагерях, а составленный ими каталог, по жестокой иронии судьбы, власти использовали для определения объектов, подлежащих сносу.
Однако уничтожить все памятники и всех архитекторов не удалось, и в 1947 году наследники «Старой Москвы» продолжили её дело. Постепенно стали заниматься не только архитектурными проектами (они являются основой всех реставрационных работ), но и технологическими разработками – возрождением старинных методов изготовления строительных материалов, исследованиями по камню, штукатурке, созданием новых технологий. Именно здесь был разработан способ огневого золочения куполов Успенского собора Кремля.
Позже в состав мастерских были включены и производственные отделы. Таким образом, весь комплекс работ, связанных с реставрацией памятников, оказался в одних руках, что имело свои плюсы и минусы. Минусы в том, что архитекторы подчас шли на поводу у производственников, включая в проекты проведение дорогостоящих работ, типа лепнины на потолках, в тех случаях, когда без этого можно было обойтись. Плюс же в том, что производственники находились в прямом подчинении архитектора и ни на йоту не могли отступить от проекта.
Бум реставрационных работ приходится на 70-е годы. Накопленные к этому времени опыт и новые технологии, вспыхнувший в обществе интерес к прошлому, поддерживаемый сверху, привели к тому, что реставраторы стали почти что волшебниками. Они могли восстановить практически любой памятник, даже если материальных следов от него почти не осталось.
Жажда найти суперстаринные памятники, забраться как можно глубже в историю захватила всех. Дело иногда доходило до абсурда – восстановив в Спасо-Андрониковом монастыре все постройки и даже сад, ревнители веяния «сделать точь-в-точь как было» потребовали восстановить... монашеское кладбище – «ведь оно же было вот здесь».
.jpg)
Красные ворота. Литография Жана Батиста Арну
ИЗГНАНИЕ РЕСТАВРАТОРОВ ИЗ ХРАМА
Но прошло всевластие мастерских в области реставрации и охраны памятников старины. Если раньше все правительственные документы на сей счёт готовились здесь, то теперь Министерство культуры при подготовке нового закона об охране памятников даже не прислушивается к замечаниям специалистов. Появление множества фирм, занимающихся реставрацией, породило и проблему профессионализма архитекторов, претендующих на проведение этих работ.
Ни в коем случае не выступая против конкурентов, специалисты хотят одного – создания аттестационной комиссии, которая и будет решать вопрос о том, способен ли тот или иной архитектор заниматься реставрационными работами. И тогда приведённые в порядок здания начала XX века не будут щеголять матовыми стёклами, не имеющими к ним никакого отношения.
Архитектор осуществляет надзор за всеми работами, хотя при подготовке проекта ему помогают художники, в случае если сохранилась живопись, и археологи, когда в здании обнаруживается древняя кладка. Причём каждый специалист занимается только своей областью – широкий профиль здесь не в почёте. Специалисты Мастерских были инициаторами такого подхода.
Однако решение чисто профессиональных проблем в какой-то мере зависит от самих реставраторов, и главную опасность для памятников старины архитекторы видят в другом. В былые времена советские вожди могли позволить себе роскошь уделить внимание и культуре, в том числе и реставрации памятников. Множество бесценных зданий удалось сохранить благодаря тому, что по просьбе специалистов в них открывали музеи. Денег на реставрационные работы не хватало, но здания хотя бы не разрушались. Даже размещение в храме зернохранилища было, как ни кощунственно это звучит, благом для здания: храмы, оставшиеся вообще без присмотра, фактически оказались стёртыми с лица земли.
Нынче беспризорных храмов, кажется, нет, все они возвращаются Церкви. И, как ни парадоксально, именно это, по мнению специалистов-реставраторов, создало угрозу разрушения исторических памятников. Часто это вызвано отсутствием денег, однако наибольший урон памятникам наносит безграмотность новых хозяев.
– Святой отец, – обращается архитектор к настоятелю храма Михаила Архангела в Смоленске (памятник XIII века), – своды надо укреплять, а то рухнут.
– Не рухнут, – уверенно ответствует священник.
– «?»
– Потому что освящены.
– Но ведь Успенский собор в Кремле рухнул-таки в XVII веке.
– Стало быть, неправильно освящён был, – упрямо стоит на своём батюшка.
Страшна и та лёгкость, с которой священнослужители расстаются с теми историческими деталями зданий и комплексов, которые не отвечают современным утилитарным потребностям. Именно это произошло с воротами Ново-Спасского монастыря, над которыми реставраторы тряслись столько лет. Новые хозяева монастыря (он теперь возвращён Церкви) поменяли их на современные. То же произошло и со старинными ткацкими станками – в Ново-Спасском монастыре у реставраторов была мастерская, которая изготовляла ткани по старинным образцам.
Новые хозяева немедленно выбросили их на улицу, считая, видимо, что это заставит реставраторов побыстрее убраться из монастыря. В таком же авральном порядке выдворялся из Донского монастыря и филиал научно-исследовательского Музея архитектуры имени Щусева. И какой урон при этом наносился хранившемуся там фотоархиву, большая часть которого – стеклянные фотопластинки, никого не интересовало.
.jpg)
Страстной монастырь. Фотография из собрания Эмилия Владимировича Готье-Дюфайе
.jpg)
Памятник Александру II в Кремле. Открытка начала XX века
И ВСЁ-ТАКИ...
Как говорят архитекторы, фактически мы переживаем вторую после 30-х годов безвозвратную потерю нашего архитектурного наследия. И всё же, несмотря на все нынешние несуразицы и мизерное финансирование, реставраторы продолжают работать и даже проводят конкурсы на лучший архитектурный проект. И размышляют над тем, как дальше будет развиваться искусство реставрации.
До настоящего момента главный принцип, которым руководствуются архитекторы при восстановлении памятников, историко-эстетический. Он подразумевает воссоздание облика здания на тот момент, когда оно имело наибольшую эстетическую ценность. Однако кое-кто из специалистов считает, что пора уже задуматься и об этической стороне дела, ведь часто при воссоздании подобного облика приходится разрушать более поздние пристройки и детали интерьера.
Тем самым уничтожаются пусть менее ценные с эстетической, но бесценные с исторической точки зрения следы материальной культуры. Поэтому, считают реставраторы, пора переходить к методу фрагментарной реставрации, которая позволяет сохранить всё, что досталось нам в наследство, и показать при этом, как менялся облик здания в течение веков.
Кстати, когда я попросила привести пример высокопрофессиональной реставрационной работы, мне рассказали о Сергее Сергеевиче Подъяпольском, проводившем работы почти во всех крупнейших кремлёвских комплексах страны и вот уже почти два десятилетия занимающемся Кирилло-Белозерским монастырём. Всё это время он просто делает ремонт то там, то здесь, стараясь сохранить мельчайшие детали, дошедшие до наших дней, и не пытаясь что-нибудь перестроить или снести. Он подавил в себе своё архитектурное «я», чтобы максимально сохранить то, что оставили наши предки. Это в полном смысле слова профессиональный подвиг.
Федора Елина
Из газеты «Сегодня»
Ещё в главе «Сердце - разум - дух»:
«Московский отпечаток». Лирическое наваждение
Сегодня мы рискуем потерять больше, чем вчера