Первые контакты с военными заказчиками
Вряд ли кто усомнится в справедливости утверждения, что новейшие технические достижения, открытия учёных в большинстве случаев находили и находят применение не только для гражданских целей, но и для военных.
Телевидение только прокладывало свою дорогу. Но уже тогда у Расплетина возникла мысль, что его достижения может взять на вооружение Красная армия. Думали об этом и военные: в воздухе, как пелось в песне, «пахло грозой». Комбриг Л. В. Баратов в статье «Радио в современной войне», опубликованной в журнале «Радиофронт» в 1940 году, писал:
...Чрезвычайно заманчивым является использование телевизионных установок для воздушной разведки. Усовершенствование этого метода дало бы новое могучее средство боевого управления войсками. Видеть противника за десятки и сотни километров – это такое достижение, переоценить которое при современных условиях, конечно, невозможно. Однако об организационных методах применения телемеханики в настоящее время судить ещё трудно, так как это является секретом того или другого государства.
Да, когда начали проводиться первые опыты по использованию телевидения в военных целях, это действительно было строжайшей тайной. В печати отсутствовала какая-либо информация.
К этому времени НИИ-8 объединили с НИИ-9, придав институту телевидения военную оборонную направленность.
В те годы непосредственного участия в создании РЛС для обнаружения самолётов Расплетин не принимал. Но в силу его авторитета среди специалистов-радиотехников и особого положения ЦРЛ в системе радиотехнических институтов страны он был в курсе практически всех событий, предшествовавших зарождению радиолокации, и внимательно следил, насколько это было возможно, за её развитием.
Идея обнаружения самолётов с помощью радиоволн родилась в Главном артиллерийском управлении (ГАУ) Наркомата обороны. В начале января 1933 года инженер Центрального аппарата НКО Павел Кондратьевич Ощепков в записке начальнику Управления ПВО изложил соображения о целесообразности применения в аппаратуре радиообнаружения метода импульсного излучения радиоволн.
В июне 1933 года вопросы радиообнаружения самолётов обсуждались у К. Е. Ворошилова в целях определения порядка финансирования предстоящих работ. Благодаря высокому авторитету ЦРЛ в октябре 1933 года между ГАУ и ЦРЛ был заключён договор, «явившийся первым в Советском Союзе юридическим документом, положившим начало планомерным научным исследованиям и опытно-конструкторским работам по радиообнаружению, и первым документом систематического финансирования таких работ», писал начальник ГАУ М. М. Лобанов в книге «Развитие советской радиолокационной техники».
С этого времени началось знакомство Расплетина с военными заказчиками, а затем и плодотворное сотрудничество с ними.
Свой первый опыт общения с заказчиком Расплетин получил, работая в 1930-е годы в ОРЛ при ПИ ОГПУ в Ленинградском военном округе при создании КВ-радиостанций.
В 1934 году в Ленинграде инженеры ЦРЛ Ю. К. Коровин, С. Н. Савин и В. А. Тропилло впервые экспериментально доказали практическую возможность «радиообнаружения» самолётов.
Исследования в ЦРЛ по радиообнаружению самолётов в 1933–1934 годах явились фактическим началом советской радиолокационной техники, её рождением и исходной вехой последующего развития.
14 февраля 1934 года ГАУ заключило второй договор с ЦРЛ, предусматривавший проведение комплекса исследований, расчётов и экспериментов, необходимых для создания опытного образца установки радиообнаружения самолётов и проверки его в полевых условиях.
В том же году П. К. Ощепков, получив поддержку М. Н. Тухачевского, написавшего личное письмо С. М. Кирову, приехал в Ленинград для организации работ по радиообнаружению самолётов в АН СССР. Там состоялись его встречи с академиками А. Н. Крыловым, С. И. Вавиловым, А. Ф. Иоффе. Получив полную поддержку в академии, Ощепков приступил к организации работ и подбору высококвалифицированных кадров. Одной из его первых встреч стала встреча с Расплетиным.
Павел Кондратьевич Ощепков вспоминал:
Его мне рекомендовало руководство ЛЭТИ. Из-за особой секретности наших работ в то время число лиц, с которыми мне приходилось встречаться, было, естественно, ограниченно. Расплетина мне рекомендовали и как исключительно одарённого и инициативного специалиста, и как надёжного в деловом плане человека.
Наши беседы с ним носили доверительный характер. Мы затрагивали много научных и технических вопросов, связанных с осуществлением задуманной системы. Наибольший интерес он проявил к той части локатора, которая касалась экранного отображения воздушной обстановки в районе обороняемого объекта в её динамическом состоянии. Для нас это было самым главным.
В Расплетине меня радовало нетрадиционное мышление. Пригласил его работать в создаваемом мною ОКБ, но он отказался, заявив, что у него уже есть свои замыслы и он связан с коллективом. Однако выразил желание сотрудничать с нами в разработке системы экранного отображения.
Этот штрих в биографии Расплетина показывает, насколько высок был его авторитет, если люди, облечённые высокими полномочиями Советского государства, люди, создавшие в итоге раньше американцев и англичан советские РЛС, считали необходимым советоваться с ним.
В 1934–1935 годах в Ленинградском электрофизическом институте (ЛЭФИ) под руководством инженера Б. К. Шембеля был изготовлен экспериментальный макет зенитного радиоискателя.
С 1935 года развернулись исследования по радиообнаружению в ЛФТИ под руководством члена-корреспондента АН СССР, профессора Д. А. Рожанского. После его смерти в 1936 году лабораторию возглавил Ю. Б. Кобзарев, будущий академик АН СССР.
Эти два института заложили основы развития радиолокации.
Первыми практического успеха добились сотрудники ЛЭФИ, преобразованного в 1935 году в НИИ-9. В сотрудничестве с НИИИС Красной армии они создали первую отечественную РЛС, принятую на вооружение войск ПВО страны – РУС-1 («Ревень») – «Радиоулавливатель самолётов-1». Терминов «радиолокация», «локатор», «радар» в то время не существовало.
На смену РУС-1 пришла принципиально новая радиолокационная установка, работавшая в импульсном режиме, – РУС-2, созданная сотрудниками ЛФТИ Ю. Б. Кобзаревым, П. А. Погорело и Н. Я. Чернецовым.
Создание станции РУС-2 было отмечено присуждением Сталинской премии СССР. Инициатор работ И. К. Ощепков не был включён в авторский коллектив, поскольку был репрессирован как сторонник М. Н. Тухачевского.
Не был включён в список и А. Ф. Иоффе, он практически единолично готовил список авторского коллектива и, учёный старой школы, не счёл возможным включить в этот список себя, считая создание радиолокатора делом своих учеников. Возможно, опытный А. Ф. Иоффе не вводил кандидатуру И. К. Ощепкова, чтобы не ставить под угрозу судьбу списка в целом. Через много лет Ю. Б. Кобзарев, отдавая должное вкладу И. К. Ощепкова в работу, писал:
Достойно сожаления, что в коллектив, поданный на присуждение Сталинской премии, не был включён инициатор работ П. К. Ощепков, организовавший и лабораторию в системе УПВО, и специальный полигон над Москвой.
Это были первые лауреаты в области радиолокации. Во время войны и после Расплетину довелось какое-то время работать с ними. С особым уважением он относился к Ю. Б. Кобзареву, часто с ним консультировался по сложным вопросам.
Первую стационарную станцию РУС-2 начали сооружать во время Советско-финской войны на Карельском перешейке (в Токсово), и затем она стала постоянной опытной установкой ЛЭФИ.
На основе разработок ЛЭФИ в НИИИС Красной армии были созданы передвижные РУС-2, изготовление которых началось в Ленинграде. В производстве они проходили под индексом «Редут» и предназначались для наблюдения за самолётами противника на дальности до 120 километров.
Что же касается вклада в мировое развитие радиолокации, то не будет лишним вспомнить следующее. Руководители правительства Великобритании – Черчилль, а позднее Макмиллан – считали радар чисто английской разработкой, тем вкладом, который внесла Англия в копилку мировых научно-технических достижений.
Не все согласились с подобными взглядами. В американской печати появилось утверждение о том, что «советские учёные успешно разработали теорию радара за несколько лет до того, как радар был изобретён в Англии» (подробнее об истории создания отечественных радиолокаторов см.: Ерофеев Ю. II. Он создал первый отечественный импульсный радиолокатор (памяти И. Я. Чернецова) // Радиопромышленность. 1999. Вып. 1. С. 94-119).
Для себя А. А. Расплетин сделал вывод о необходимости применения телевизионных методов отображения радиолокационной обстановки около сопровождаемой цели.
Как отмечали сослуживцы, после знакомства с достижениями отечественной радиолокации Расплетин высказал идею о соединении радиолокации с телевидением.
Скептики недоумевали: зачем такой симбиоз? А Расплетин терпеливо объяснял, какой тактический выигрыш можно получить при определённых условиях, если противник начнёт применять, например, противорадиолокационные помехи. Идея, высказанная Расплетиным ещё до войны, позже была претворена в жизнь.
Насколько отставали в осуществлении этой идеи за рубежом, видно хотя бы на таком примере. Лишь в послевоенные годы французская фирма «Томсон-Хьюстон» разработала и предложила новое радиоустройство, так называемый телерадиолокатор, который по существу являлся комбинацией телевизионной системы и радиолокатора. Устройство нашло, как сообщала иностранная печать, применение в морской навигации, давая возможность на корабле непосредственно следить за своим курсом по телевизору.
В 1954 году в парижском аэропорту Орли был публично продемонстрирован телерадиолокатор для управления воздушным движением. По данным зарубежной печати, он был создан на базе радиолокатора и телевизора с большим экраном.
В 1938 году Расплетин впервые обращает внимание на применение телевизионной техники в военных целях и под руководством Я. А. Рыфтина приступает к созданию аппаратуры телевизионной авиационной разведки по теме «Звезда» (далее «Доломит»). Однако масса и габариты аппаратуры превышали возможности её размещения на самолётах-разведчиках. В итоге было создано несколько вариантов макетов самолётной телевизионной аппаратуры, которые отличались конструктивными решениями, а также телевизор с питанием от аккумулятора напряжением 12 В и портативная передающая телевизионная установка.
В 1939 году на экраны страны вышел фильм режиссёра Эдуарда Пенцлина «Истребители», в котором известный в те годы артист Марк Бернес исполнил роль лётчика Сергея Кожухарова, получившего задание по испытанию нового прибора. В Главном штабе ВВС, куда обратился за консультацией режиссёр, посоветовали осветить испытания новой перспективной телевизионной установки. Поскольку подробно это сделать было нельзя в силу секретности, в фильме остался лишь маленький эпизод, в котором упоминается о трудности поиска неисправности в испытываемой телевизионной установке.
В памяти зрителей этот фильм остался песней Н. Богословского «Любимый город» в исполнении Марка Бернеса, а для нас, исследователей научной деятельности А. А. Расплетина, убедительным свидетельством известности его работ в 40-х годах прошлого столетия.
Вскоре для испытаний аппаратуры по теме «Звезда» группе Расплетина, в которую входили В. И. Сушкевич, Е. Е. Фридберг, С. А. Орлов, А. А. Железов, был выделен вместительный и грузоподъёмный самолёт ТБ-3. Они стали первыми в СССР специалистами, которые начали работать в этом направлении.
Первые исследования группа Расплетина начала с приёма изображения в воздухе из ЛТЦ и передачи его на землю. Для этого в лаборатории был сконструирован и изготовлен телевизионный приёмник, который установили на самолёте. При этом они впервые столкнулись с рядом проблем. Прежде всего, технические условия жёстко регламентировали габариты и массу. Требовалось решить и проблему надёжности. Много трудностей возникло и с системой питания, которая должна была быть согласована с бортовым энергоснабжением.
Все эти конструктивные недостатки проявились после первого же полёта. Пришлось многие узлы переделывать, вносить изменения в принципиальные схемы. Продумывали способы механической амортизации аппаратуры в процессе полёта. Первые неудачи не смущали.
Не всё можно было рассчитать. Некоторые характеристики подбирались эмпирическим путём. Так, например, решался вопрос с приёмной антенной. Она представляла собой металлический тросик, который выпускался в воздухе из кабины самолёта. Но как подобрать его оптимальную длину?
Лауреат Государственной премии СССР Е. Е. Фридберг вспоминал:
Испытания проводили на ТБ-3. Лётчик и штурман сидели в открытой кабине в носовой части фюзеляжа, защищённые козырьком от ветра. Мы – Расплетин, Сергей Орлов и я – устроились в средней части фюзеляжа, вблизи от открытого люка. Укрепили на амортизационных растяжках приёмник и преобразователь-умформер. К концу антенного тросика приладили груз примерно в 2 килограмма.
Принимали передачу ЛТЦ. Никаких ненормальностей в приёме не обнаружили. Перед полётом предположили, что возможна модуляция телевизионного сигнала от лопастей пропеллеров, но и этого не случилось.
Я начал вручную подбирать оптимальную длину антенного тросика. Конец его закрепил в кабине. Но, видимо, небрежно. И вдруг наш тросик-антенна срывается и летит к земле. Сразу мелькнула мысль: такой двухкилограммовый подарочек с небес, да ещё с металлическим хвостом по темечку получить. Бросились к люку. От сердца сразу отлегло – летели как раз над Невой. Но всё равно несколько дней ждали «результата». К счастью, всё обошлось благополучно.
В процессе работы возникла, казалось бы, непреодолимая трудность: чувствительность передающих трубок была совершенно недостаточной, чтобы при реальной освещённости получить изображение нужного качества. Ожидать создания иконоскопов более высокой чувствительности – значит отложить разработку на неопределённое время. Надо было искать выход, и он был найден.
Решили фотографировать местность, плёнку на борту самолёта проявляли, ускоренно сушили спиртом и с помощью телепередатчика передавали на землю. А в качестве теста при настройке аппаратуры и проверки её на земле использовались самодельные рисованные изображения, в частности «буржуй», нарисованный Расплетиным. Кстати, сохранились некоторые фотографии и рисунки, снятые с экрана телевизионного приёмника тех лет.
Такой способ передачи информации давал совершенно новые качества при проведении боевых операций: лётчик видел цель и передавал информацию на землю, а руководитель полёта на земле мог контролировать действия лётчика. Эту идею Расплетина активно обсуждали в лаборатории. Фактически это был прообраз современного самолёта-разведчика.
Разработка системы авиаразведки с помощью телевидения продвигалась успешно. Проведённые эксперименты давали обнадёживающие результаты.
Наступило лето 1941 года. Для Александра Андреевича, увлечённого работой, время мчалось невероятно быстро. Он проводил занятия на курсах усовершенствования инженеров, читал лекции по телевидению в Ленинградском радиоклубе, бывал на многих заводах, выступал в печати. На его плечи легла и забота о больной Ольге Тверитиной, бывшей жене, несмотря на развод с ней в 1938 году. Но моральные и физические перегрузки Расплетин выдерживал, в это время он даже получил несколько новых авторских свидетельств.
К концу субботнего дня 21 июня 1941 года в лаборатории обсуждали, как провести воскресный день. Кто-то предлагал отправиться всей компанией в Петергоф, кто-то звал на Кировский остров. Ещё в пятницу вечером Расплетину позвонил друг по Лигову Павел Егоров: «Приезжай с Колей Курчевым, отдохнём, погода вроде установилась летняя». Но у Александра накопилось много дел по дому, да и редакция журнала «Радиофронт» заказала статью, поджимали сроки. Пришлось отказаться.
22 июня он встал рано. Быстро умылся, перекусил и сел за письменный стол. Стрелки часов приближались к шести. Надо послушать «Последние известия», подумал Расплетин. Подошёл к репродуктору «Рекорд», повернул регулятор громкости. Ровно в 6 часов диктор начала читать обращение штаба МПВО к населению города и правила поведения во время воздушной тревоги. Сначала Расплетин, увлечённый работой, не обратил на это внимание. Потом, оторвавшись от листа бумаги, прислушался: а где же «Последние известия»?
В 9 часов 45 минут началась трансляция из Москвы. Расплетин включил свой СИ-235. По всем радиостанциям страны звучала одинаковая музыка. Это было необычно, необъяснимо. Это настораживало.
В полдень по радио выступил В. М. Молотов. Расплетин отложил в сторону страницы статьи. Подошёл к телефону и позвонил друзьям. Трубку не поднимали. Мать, Мария Ивановна, вошла в комнату и молча смотрела на сына.
Ещё в главе «Довоенный ленинградский период»:
Телевизионные разработки в ЦРЛ
Довоенные разработки телевизоров
Учёба в ЛЭТИ. Знакомство с А. И. Бергом
Первые контакты с военными заказчиками