Отстоим рабство?
Не первый раз, мечтая о свободе, Мы строим новую тюрьму.
М. Волошин
Готовность проливать кровь за свободу не мешает человеку любить свою запертую клетку и славить своих палачей. Это относится не только к жертвам советского воспитания, оравшим перед расстрелом «Да здравствует товарищ Сталин!», или к «верным Русланам», радующимся, что жестокие, уродливые постромки не жмут, не царапают, не натирают. «Может быть, настало время жить вовсе без проволоки – одной всеобщей счастливой зоной? Нет уж, решил он не без грусти, так не получится. Это каждый пойдёт, куда ему вздумается, и ни за кем не уследишь».
Когда в России было отменено крепостничество, массы крестьян отказывались от свободы: инициатива страшила их... Старики, большую часть жизни проведшие в тюрьмах, не хотят покидать застенки: свобода гибельна для них. Хотя это экстремальные случаи, холопство укоренилось в человеческом сознании значительно глубже, чем полагают либертины.
Оно является элементом приспособляемости человека, частью его борьбы за существование. Даже в свободной стране человеку приходится на каждом шагу соизмерять свои порывы к свободе с множеством социальных ограничителей.
Свободный выбор очень труден, стремление к свободе нередко перерастает в страх перед ней. Не потому ли молчаливое большинство предпочитает беспрекословное подчинение? Свобода – это свобода личности от произвола общества и государства, а многим ли удаётся отстоять такую свободу?..
Свобода внутренне противоречива: поистине свободный человек наиболее стеснён, ибо свобода – это ответственность, страдание, лишение, отказ, самоотдача, самопожертвование, подвижничество, совестливость, ограничение своеволия, координация общих целей и частных инициатив. Как писал Сартр, человек, осуждённый быть свободным, несёт на своих плечах всю тяжесть мира: он ответствен за мир и за самого себя.
Там, где нет высокой культуры, не может быть и свободы. Хотя свобода – величайшая ценность, она опасна, конфликтна и трудна, она требует неизмеримо больших усилий, нежели подчинение и рабство. Блаженный Августин считал, что святой не имеет выбора: человек свободен во зле и не свободен в добре. Кант отлил эту мысль в формулу: «Ты можешь, ибо ты должен».
Свобода не столько выбор, сколько состояние души: «его свобода не видна, она внутри него».
Киркегор считал, что свобода не есть что-то, что мы имеем, она – то, что мы есть: «Люди нелепы. Они никогда не пользуются свободой, которая у них есть, но требуют той, которой у них нет; у них есть свобода мысли, они же требуют свободы выражения».
Всё это аксиомы философии свободы, но посмотрим, как освободиться от её тяжести. «Основной чертой нашего времени, – писал Карл Ясперс, – является то, что, хотя все жаждут свободы, многие не переносят её. Они стремятся туда, где во имя свободы освобождаются от свободы». Анализируя в «Бегстве от свободы» глубинные причины эскапизма, Эрих Фромм пришёл к выводу, что в тоталитарном обществе, где свобода является угрозой для существования, в людях быстро вырабатываются негативные защитные механизмы от свободы: садизм, мазохизм, деструктивность, синистроз, синдром длительного сдавливания – всё то, что с такой силой мы ощущаем сегодня.
В таком обществе свобода ассоциируется с сильным стрессом, страхом, отчаянием, внутренним конфликтом. Самое страшное, что это не осознаётся, боязнь свободы становится подсознательной, неосознаваемой, иррациональной.
Быстрый переход от рабства к свободе невозможен, ибо для холопа свобода – это хаос. А раз свобода – беспорядок, то да здравствует кнут! В 20-е годы Муссолини, в 30-е Гитлер, в 90-е Алкснис и Жириновский пугали одним и тем же: свобода – это бардак, спасение в диктатуре!
Многовековая борьба народов за свободу потому и завершилась в XX веке самым изощрённым порабощением, такой всеобщей зависимостью, таким ужасающим нервным и физическим истощением, такой невиданной злобой, что, добиваясь свободы, рабы страшились её и ставили рабов над собой. Свобода требовала больших внутренних усилий, чуждых рабству, ей нужны были высоты духа, а в наличии имелась лишь тупая сила.
Имея в виду тоталитаризм, Томас Манн писал: «Народ, который внутренне несвободен и не отвечает за самого себя, не заслуживает внешней свободы; он не имеет права говорить о свободе, а если и произносит это звучное слово, то вкладывает в него ложный смысл».
Вы не задумывались, почему в XX веке коммунисты и фашисты получили массовую поддержку? Почему эта поддержка шла из самого нутра? Потому что в этом нутре жил страх выбора, боязнь альтернатив... Если хотите, октябрь 17-го – это отмена февраля 1861-го, то есть «крестьянской реформы», воли. В 1861-м крестьяне испугались свободы, в 1917-м коммунисты уняли остатки этого страха. За доказательствами не надо ходить далеко: даже сегодня не многие убегают из колхозов, большинство судорожно цепляется за помещиков-большевиков.
Это и миллионы «верных Русланов» – всяческих ветеранов, славящих «родную партию» за искалеченную жизнь.
Это миллионы бывших «партийцев», членством своим прежде поддержавших репрессии преступной партии против малейших проявлений свободы.
Это патриоты-шовинисты, воспевающие «славную историю», приведшую к физическому вырождению и экономическому краху.
Это молчаливое большинство, которое устраивала и устраивает «свобода нетрущего намордника».
Хотим быть рабами! – это не произносится, но это непосредственно вытекает из всего, что происходит сегодня. Даже ГКЧП потерпел фиаско случайно: открыто выступила против него максимум тысячная часть населения страны. И Жириновские – не шуты, а умело эксплуатирующие холопство фашисты. И плодящиеся как грибы после дождя новые компартии, вербующие старых инсургентов, растут на мощной молодой грибнице.
И имперские настроения широких народных масс – настроения не захватчиков, а рабов, угодливо отстаивающих имперское право номенклатуры качать последние соки. «Нет сомнения, люди нередко любят прекраснейшие вещи постыдным образом», как говаривал блаженный Августин. Люди больше всего верят в то, чего не понимают, добавлял Паскаль. Как там у Александра Сергеевича?
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
.jpg)
Мой грустный товарищ... Автор фото: Е. Кочетков
Наитрагичнейший парадокс истории – широкая поддержка изнасилованным и ограбленным народом своих насильников и грабителей – имеет столь же трагическую причину: стремление к рабству. Имеет ли этот порочный круг развязку? История покажет... Время выяснит, хотим ли мы стать богатыми и свободными или предпочтем остаться голодными рабами...
Игорь Гагарин. Из журнала «Русский европеец»
Ещё в главе «Мышление - вера - нравственность»:
Отстоим рабство?