15 лет назад было это, наверное, так. После штурма и взятия крепости Корфу адмирал обошёл на флагманском «Святом Павле» кругом по морю весь остров. Смотрел, конечно, на его обороноспособность. С юга он никакого нападения не ждал – тут его эскадра господствовала, да и Нельсон на Мальте возился. Понимал, что тот злился, что Мальту англичанам не удалось взять до сих пор, хотя она была куда как слабее Корфской цитадели. Усмехался про себя: «Позлись, позлись», – хотя Нельсона считал отменным флотским командиром.

 

На северной крайней оконечности острова, рядом с берегом, на горе увидел небольшой монастырь, который, хоть и не высоко, но господствовал над этой частью моря (оценивал, конечно, с точки зрения обороны). Приказал подойти поближе, высадился с небольшой группой моряков и офицеров. Поднялся вверх к монастырю. У ворот встретили гостеприимные монахи, что-то говорили. Его адъютант Метакса перевёл: «Они приветствуют русского адмирала и его воинство. Знают, что он пришёл на Ионические острова, чтобы защитить православие, и приглашают в монастырь отдохнуть и для любой, может быть военной, надобности».

А то, что «военная надобность» у него была безусловна, адмирал понял сразу. Хоть якобинцев уже проучили, полонили и потом, под честное слово, что с русскими воевать больше не будут, отпустили во Францию, но то ведь побеждённые, а что на уме у сидящих в Неаполе и Риме? Хотя на севере Италии Суворов их тоже проучил: «Спор, спор Александр», – с тёплой памятью о совместных победах в Крыму и Новороссии думал Ушаков. Вот ведь по взятию острова поздравил Ушакова восторженной депешей: «Ура! Русскому флоту!.. Я теперь говорю самому себе: Зачем не был я при Корфу, хотя бы мичманом!» Ну, ты-то Александр Васильевич, сам по победам своим давно уже фельдмаршалом слывёшь. Всегда всё учитываешь, предусматриваешь, варианты имеешь в уме. Вот, сказывают, что ты в своих стратегических планах имел обязательный пункт – измена союзников. Опытный был, много знающий в жизни. Сам же, просматривая в подзорную трубу морские дали на север, понял, что тут может быть весьма опасный участок, неприкрытый его кораблями и людьми. И якобинцы недобитые могут высадиться, да и союзнички австро-венгерские уже на освобождённые острова могут претендовать. А турецкий Али-паша Янинский греческие земли давно жаждет присвоить. Мало ему награбленного на Балканах, хочет ещё всё прихватить, что плохо лежит. А незащищённая часть острова, как кажется, вполне плохо лежит».

 

Ушаков пришёл к выводу: «Надо немедленно эту часть Корфу защитить, укрепить, установить наблюдение за морем». Понял, что оставит тут гарнизон, на берегу сторожевые башни возведёт, дозоры выставит, солдат рядом с монахами поселит, пушки установит. Сказал об этом игумену, тот с готовностью согласился, сказал, чтобы делали всё, что надо. С гордостью произнёс: «Мы под покровом Богородицы и под вашей защитой. Приглашаю в храм!» Фёдор Фёдорович, как только зашёл в него, так и оцепенел. Как бы тепло разливалось от фрески Божией Матери на стене и от невообразимой светоносности Её, которую, казалось, кто-то подсвечивал изнутри. Приложился к частице мощей святителя Николая и простоял до конца византийского песнопения, которое полюбил ещё в Севастополе и Николаеве, где жило немало греков; да и его греческие командиры потащили его по прибытии русской эскадры в Константинополь в храм православный, где ещё византийские церковные песнопения слушал. Этот храм был затемнён, но тем сильнее в полумраке и отблеске свечей проявлялась его духоносная сила. Ушаков сразу понял – это его храм, а эти приветливые монахи – его друзья и глубинные единоверцы. Потом стены монастыря укрепили, пушки поставили, решили разместить внутри небольшой гарнизон рядом с братским корпусом монахов. Тут же у монахов – трапезная, у моряков – столовая. Когда монахи уходили на послушание, сажали кукурузу, убирали виноград; солдаты несли корабельную службу, зорко следили за горизонтом, чистили ружья и пушки. Ушаков приказал прочистить и обустроить дорогу, по которой даже проезжал на дрожках от деревни Магуладес, полюбив этот свой наблюдательный и духовный пост. Ему он близок, а монастырь Божией Матери Высокой стал пристанищем, где он молился, погрузившись в свои думы, обращался в прошлое.

 

Игумен монастыря, чувствуя, что адмирал скоро покинет их, обратился с просьбой. Да, впереди были Неаполь и Рим, которые Ушаков взял с боями (хотя кто позже помнил, что русские освобождали и Рим, а не только Берлин и Париж). А просьба была хоть и необычна, но проста. Не может ли великий православный адмирал (а то, что адмирал был великий, он нисколько не сомневался, в его же истинном веровании он не раз убеждался во время общей молитвы монахов и небольшого гарнизона. Адмирал не пропустил ни одной службы, когда находился в крепости. Да и помогал монахам и местным жителям: оставлял зерно и крупу) удовлетворить одну просьбу. Просьба наша милостивая: «Не сможет ли адмирал на память о себе и его воинах оставить нам на память знаки своего пребывания здесь?»

 

Ушаков усмехнулся и по-доброму подумал: «А ведь хорошо, что здесь, на дальнем участке Корфу, по российским меркам «медвежьем углу», останется добрая память о нём и его родине». В следующий раз привёз икону Божией Матери и подарил монастырю. Об иконе стало быстро известно в соседней деревне, да и во всей округе. Шли и шли к ней, хотя часто почти карабкались из низин люди: женщины в тёмном одеянии, мужчины в греческих костюмах, стояли, молились, прикладывались к лику Богородицы. Потом приходили и приносили в знак благодарности об исполнении их просьб крестики, золотые цепочки, нехитрые кольца и украшения, которыми обрамляли икону. Растроганно подумал: «А что если оставить им в память и свой портрет, которому немного не благоволил, ибо видел себя горделивым, торжественно облачённым в мундир с орденами». Смущался: «Пускай тут, вдали от родины, он и будет в общую память». Портрет сделали ещё в Николаеве, когда он возглавлял Южное Адмиралтейство, считай, Южное Министерство по флоту. Портрет вроде был и неплохой, но всё-таки не любил адмирал лишних восхищений и то, что он тут тихо постоит среди монахов небольшого монастыря, как-то его даже обрадовало. Так и будет он стоять в архондарике, или в трапезной, когда монахи будут творить совместную трапезу под обеденную молитву, а он будет, как всегда, в дальних морских переходах. Да и местные жители – рыбаки и земледельцы – будут иногда добрым словом вспоминать.

 

В последний раз пребывания тут перекрестился у фрески Божией Матери и про себя пожелал добра и долголетия этому монастырю.

 

* * *

 

28 сентября 2015 года – день, как оказалось, славный для нас, ушаковцев. С 2002 года здесь, на Корфу, проходит Русская (Ушаковская) неделя. В 2001 году Русская Православная Церковь прославила в чине святого Фёдора Ушакова, как святого, праведного. Через год тут и был поставлен памятник адмиралу Ушакову. Многие вначале не могли объяснить, да и не знали, почему именно ему. А ведь именно он в 1798 – 1799 годах освободил Ионические острова от безбожных французских якобинцев. Да и не только освободил, но и создал первое Греческое государство (в новое время) в то время, когда материковая Греция уже 300 лет находилась под Османским игом. И под его началом появилась самая демократическая конституция XVIII века, вступил в свои права как государственный греческий язык; были организованы, хоть и небольшие, военные силы острова; и главное, почти через 400 лет, была возвращена сюда Греческая православная епархия, был избран православный митрополит. Будущая Греция получила школу государственного, общественного и духовного опыта до того, как стала целиком свободной и самостоятельной. С тех пор в честь адмирала-освободителя и созидателя тут, во время этих российских ушаковских дней, присутствуют делегации Всемирного Русского Народного Собора, фонда «Русский предприниматель», много паломников, священников, учёных, общественных деятелей и туристов. Проходят конференции, выставки, концерты, что знаменует постоянно укрепляющиеся дружеские, духовные, экономические, культурные связи между Россией и Грецией. В центре этого – Ушаков с его созидательной деятельностью тут, на островах. А эта созидательность стала известна многим на острове после перевода моей книги «Флотовождь» («Адмирал Ушаков») на греческий язык. Многие с недоверием относились к её прославленному, духоносному началу – адмиралу Ушакову. Один депутат парламента Греции со скепсисом отнёсся к этому, выразил сомнение в его роли. Через год извинился и сказал, что англичане, 50 лет имея свой протекторат здесь, дали грекам и свою хронологию и определение – «Русско-турецкая оккупация». Сейчас мне ясно, что наши коллеги по Евросоюзу ничего не помнили хорошего (вернее, не хотели помнить) о России и Ушакове. А народ греческий помнил, и поэтому памятник адмиралу появился на Корфу и на острове Закинф, а в этом году также должен был появиться на острове Левкада, но вмешались, как говорится, геополитические обстоятельства: российский корабль отбыл на учения к берегам Сирии.

 

Перенесли открытие памятника на острове Левкада на 2016 год – год России в Греции, хотя то, что мы обычно совершали (на всех Ушаковских декадах, а я был с 2002 по 2015 год), мы провели и в этом году. Совместная литургия с греческими священниками в храме святителя Спиридона Тримифунтского, где находятся его святые мощи, митинг у памятника знатного керкирийца Иоанниса Каподистрии, первого президента Греции, бывшего в начале XIX века министром иностранных дел России. Выступает мэр, советник нашего посольства, наш командир морского похода и другие. А потом – изумительное, красочное шествие по улицам Керкиры с двумя оркестрами – местного филармонического и нашего со сторожевого корабля «Сметливый» Черноморского флота под флагами Греции и России. А рядом, вернее впереди всей колонны, две иконы святых – Ушакова и Спиридона Тримифунтского. Их несут четыре священника. К иконам прикладываются, крестятся на них. И вот памятник Фёдору Ушакову. Тут митрополит Керкирский Нектарий совершает молебен, наш архимандрит Алексий, наместник Данилова монастыря в Москве, вместе с русскими батюшками поёт: «Святой праведный воин Феодоре, моли Бога о нас». Все как-то подтягиваются, выступает посланник посольства, излагает по-гречески и по-русски, мэр и заместитель губернатора – по-гречески, ну, а я и командир морского похода – по-русски. Торжественно проходит возложение венков к памятнику Ушакова, звучит музыка и выразительно проходит торжественным маршем отряд русских моряков, оркестры исполняют гимны России и Греции. Всё возвышенно и красиво. «Святый праведный воин Феодоре, моли Бога о нас!» Сотни зрителей – русские паломники, греки – фотографируются у памятника и расходятся. Ко мне подходят, благодарят за несколько пространную речь, где я решил непосвящённым рассказать о роли Ушакова на Ионических островах. А тогда, в ответ на просьбы многих греков принять их в российское подданство, он сказал: «Россия здесь колоний не ищет, она ищет дружбы и помогает братским единоверцам». Иду к машине, останавливает русская девушка Елена, говорит, что работает здесь экскурсоводом: «Из Вашей книги многое поняла про адмирала. Рассказываю о нём туристам и паломникам. Не все знают, но хотят знать больше. Спасибо Вам». Немного подумала и продолжила: «А знаете ли Вы, что тут, в одном монастыре, хранится прижизненный портрет адмирала Ушакова и икона, которые он подарил монахам». Не знаю, но выражаю некий скепсис, хотя знаки присутствия адмирала тут есть повсюду. Рядом с дворцом австрийских и немецких аристократов возвышаются на холме две артиллерийские пушки с ядрами, которые Ушаков подарил островитянам. Место так и называется на карте города «Каноны».

 

В другом месте, в деревне Палеокастрица, у изумительного по красоте и трепетности монастыря, наполненного кошками и ярким цветами, тоже две пушки Ушакова, и внутри – благодатная икона, подаренная офицерами эскадры, увешанная крестиками и золотыми цепочками прихожан. А этот монастырь Богородицы Высокой в памятных местах у нас не числится, но всё ли мы знаем о пребывании святого адмирала на Ионических островах?

 

Вот в прошлом году пребывания на острове Кефалония, этом уютном и красочном драгоценном камне, сияющем в Ионическом ожерелье, мы проводили там конференцию о русско-греческих связях, об известных в России братьях Лихудах, занимавшихся просвещением и основавшим ряд учебных заведений, в том числе Славяно-греко-латинскую академию, в которой впоследствии учился даже Ломоносов. И пребывая на островах, восхищаясь их красотами, постоянно сталкивались с фактами пребывания тут кораблей эскадры адмирала.

 

Так, возле небольшой церкви, поставленной в честь спасения тут апостола Павла после кораблекрушения, к нам подошёл церковный староста и стал рассказывать об Ушакове и его роли на островах.

 

«Французы отрицали нашу Веру, наших святых и приказали в разных местах изъять их останки, свалили и перемешали их кости, и только приход Ушакова остановил их. Он приказал возвратить мощи на место, собрать все их кости, не допускать больше их поругания».

 

Что было в этом новом сообщении? Мифы ли того времени, факты? Прямых сведений об этом у нас не было, а общее отношение греков проявлялось, за которым хоть и тускнели, но и высвечивались реальные факты.

 

Елена Азова, экскурсовод компании «Амботис», была настойчива и пообещала осветить факт появления тут портрета.

 

В деревне Спиридона, где мы оказались из-за сокращения программы Русской недели, на севере Корфу, при встрече с Игорем Рауфовичем Ашурбейли, президентом ОАО «Социум», большим благотворителем, возводящим и реставрирующим храмы в Москве, на Нижегородчине, возглавляющим Русско-Палестинское общество в Иерусалиме, услышали сокрушённое: «Ну вот, а я хотел сделать Вам сюрприз. Ладно, едем завтра в деревню Магуладес». С нами Марина Ганичева и жена Игоря Виктория. Договариваемся с Игорем Рауфовичем, что и дальше изучаем, восторгаемся открытием и дальше изучаем гипотезы. Восхитительная, полная неожиданностей, и, надеюсь, радостей нас ждёт встреча.

 

И едем дальше, посещаем монастырь Божией Матери Высокой. Вот там сюрприз, хотя, если честно, я ещё не видел его.

 

Я чувствую себя уверенно в биографии Ушакова (занимаюсь ею более 50 лет). А Марина, которая вместе с писателем Сергеем Котькало вот уже почти 20 лет организует и занимается работой юных ушаковцев, проникнута его жизнью и чувствами как великого сына России.

 

Однако Игорь Рауфович – человек любознательный, с научным скепсисом и доверяет не слухам, ощущениям, а фактам. Едем за фактами. Наутро пробираемся в не очень большие, но причудливые горы. Поднимаемся всё выше; кругом – сплошная зелень, покрывающая горы, – леса, кустарники, кипарисы, оливковые и фруктовые деревья, иглистые пинии, а в защищённых от северных ветров впадинах – тропические пальмы на бутылочного вида стволах, на взметнувшихся вверх стройных опорах. Вроде бы они не привычны для этих широт. Но отчего же, хоть это и север, но север Корфу. Ясно, почему Ушаков оказался здесь, у этих берегов острова. Отсюда грозило вторжение и от недобитых якобинцев, рыскающих в этих широтах пиратов, да и от разбойного Али-паши Янинского, занявшего весь сухопутный берег своим пашлыком (считай, независимым государством). Ясно, что сюда легче было добраться по морю, обходя остров, а русские корабли совершали патрулирование морского побережья. Да и по суше, хотя трудновато, но добраться можно было.

 

Подъезжаем к приземистому монастырю, ограждённому стенами. У ворот останавливаемся на нашем небольшом автобусе. Ворота закрыты. Потом тихо открываются, и из них осторожно выглядывает монах. Лена уже не первый раз здесь, дружит с ним и приветствует его. Прикладываемся к его руке. «Спиридон», – кратко говорит он. Боже, кажется, вся Греция в этих именах и храмах – Спиридон.

 

– Сколько в монастыре монахов?

– Один. Он перед Вами. Проходите.

 

Небольшой дворик, увитый виноградом. Мы идём и входим в церковь. Да, честно говоря, не церковь, а удобный храм, который имеет тот особый оттенок, что даёт право называться «намоленным». У алтаря справа – фреска Божией Матери. Оградка на ней. Прикладываемся, получаем укрепление духа. Сбоку – икона, которую, как сказал Спиридон, подарил монастырю Ушаков. На ней – крестики, золотые цепочки, кольца. Знакомо, такая же картина в Палиокастрице, где прихожане считали её благодатной. Показываю на мощевики с частицами святителя Николая, святого Пантелеймона, святой Варвары и др. Можно ли приложиться? Спиридон взял их в руки и поднёс ко мне для прикосновения. То же делает Игорь Рауфович, Марина, Виктория. Да, храм в моём представлении как бы выплыл из библейских времён. Расписанные стены, светящийся мозаикой, фресками и иконами купол. Во дворе Спиридон показал стену монастыря, братский корпус, которая была укреплена Ушаковым, и глубинную цистерну для сбора воды, обложенную фарфоровыми плитками. И вот входим в архондарик, где в углу на лавке стоит портрет. Ушаков? Стоим, всматриваемся. Пелена времени как бы спадает. Садимся рядом, всматриваемся, узнаём. Да, это, по-видимому, он. Да что по-видимому – это он, его ордена, его мундир, лик, по-своему может даже один из немногих прижизненных портретов. Знаем лишь один из тех, который оценивается как уже более поздний. И второй, прижизненный, который мы для себя открыли в музее Фёдора Ушакова в городе Темников, последнего пристанища адмирала в Тамбовской губернии (ныне Мордовия). Всматриваемся и начинаем ощущать тепло узнавания, радость с понятным для учёных и даже восторженных поклонников. Он, он! Вот его гордый, уверенный, но не самоуверенный лик. Некая строгость, наряду с оптимистическим взглядом, даже внутренней улыбкой. А вот и мундир адмиральский. И ордена – все у него были. Игорь Рауфович вспыхнул от радости открытия, продолжает с настойчивостью учёного и сомневаться, и сравнивать. Нам кажется, что это ещё больше укрепляет нашу уверенность в открытии. Да и Игорь Рауфович не отрицает, но требует доказательств.