Новый русский национализм: амбиции, фобии, комплексы
Уже 1993 год показал, что процесс преодоления российским обществом советско-имперских форм существования оказывается значительно более сложным, чем можно было предполагать ранее. Это лишний раз и с особой очевидностью подтвердили парламентские выборы 12 декабря. Глубокий кризис общества, разочарование в практике и ценностях демократии значительной части населения создают, в числе прочего, условия для возрастания роли ряда социально-этнических стереотипов.
После распада имперских рамок «соцлагеря», а затем и самого Советского Союза, когда стало практически невозможным формирование новых символов национальной идентификации и консолидации, в фокусе русского национального сознания всё более заметно оказывается агрессивный изоляционизм. Разрушение привычных державных рамок национального самоутверждения порождает состояния тревожности и настроения безысходности, питает комплексы обиженности, перекладывания ответственности за случившееся на «чужих». Такие комплексы получают преимущественное развитие на рубежах распада имперских геополитических и политико-психологических структур. Таковы комплексы обиженной нации, чужой вины, бывшего «старшего брата», утраченного величия. Всё это реально работающие механизмы массового сознания, которые обнаруживаются, в частности, в исследованиях общественного мнения.
Краткая избирательная кампания октября – декабря 1993 г. практически впервые обнаружила, вывела на политическую поверхность реальный плюрализм формирующегося российского общества. В этом процессе оказались значимыми не только наспех сконструированные партийно-политические размежевания, но и не всегда заметные различия установок и фобий, в том числе этно-социальных.
Наиболее общей чертой национального сознания, переживающего состояние неблагополучия, сегодня является представление об угрозе «распродажи национальных богатств» России. Обращает на себя внимание, что за три года (1990–1993) позиции наиболее образованных и активных групп населения по этому вопросу как бы сместились в сторону позиций более традиционных и менее образованных, которые без тени сомнения «убеждены» в том, что это действительно угрожает России. Отсюда можно сделать вывод, что элита утрачивает особое, лидирующее место в обществе. Это один из признаков кризиса общественных структур и ценностей.
.jpg)
Расстрел пИссимиста. Автор рисунка: А. Червяков
Другой, не менее универсальный показатель удручённости национального сознания – распространённость представлений о «чрезмерной роли нерусских в России». Примечательно, что они широко распространены среди самых молодых, среди высокообразованных, среди жителей крупных городов – то есть среди наиболее прогрессивных, согласно обычным установкам, слоёв населения. В то же время уровень негативных установок в отношении «нерусских» несколько ниже в старших возрастных группах, среди сельских жителей. Это показывает, что мы имеем дело не столько с установками традиционного, бытового происхождения, сколько с продуктами современных коллизий, принимающих идеологические формы.
Представляет интерес распределение ответов на вопрос, аналогичный рассмотренному выше, у сторонников различных политических сил. Согласно опросу, проведённому в конце 1993 года, с требованием больших прав для этнических русских в России полностью согласны: среди сторонников Гайдара 34%, не согласны 48%, среди сторонников Жириновского (соответственно) – 55% и 25%.
Негативные установки в отношении «нерусских» в целом служат фоном различных фобий, направленных на отдельные этнические группы. Фобии в отношении евреев в разной мере присутствуют в менталитете сторонников всех без исключения политических блоков. Но в целом уровень антисемитских установок в российском обществе относительно невысок и позволяет дифференцировать различные политические силы.
Примечательно, что этот показатель выше среди оппозиционных демократам сил, в том числе среди сторонников Жириновского и коммунистов.
В то же время отрицательные установки в отношении «кавказцев» распространены очень широко и почти равномерно между сторонниками разных партий и лидеров. Эта удивительная, на первый взгляд, близость уровней негативных установок в отношении «кавказцев» служит, как можно полагать, скорее характеристикой общего фона массовых настроений, чем признаком какой-нибудь политической позиции или характеристикой неспособности ни одной из политических сил подняться над этим массовым фоном, а значит, признаком тяжёлого кризиса демократии в обществе.
Почти одинаковая по степени готовность сторонников разных течений поддерживать негативные этнические установки (а также и соответствующие им действия, например, различные запреты, ограничения на передвижения, занятия по этническим признакам) приводит к сохранению и усилению потенциала ксенофобии в обществе. Такой потенциал, как показывает практика, может реализоваться как в виде вспышек массового насилия погромного типа, так и в действиях политических авантюристов, которые используют в своих интересах национальные комплексы и фобии.
Подробности в информационном бюллетене «Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения» № 1 за 1994 г.
Юрий Левада
Ещё в главе «Идеи - дела - судьбы»:
Конфликт-невидимка, или Заметки о правоте товарища Сталина...
Новый русский национализм: амбиции, фобии, комплексы