«На севере диком» (отрывок из рассказа)
/.../Мы подъехали к деревянному монастырю святого Трифона.
В чистой горнице, где полы крашеные, высокий и красивый отец Ионафан, настоятель монастыря, угостил нас свежим, только что пойманным в речке лососем. После закуски мы с Серовым приготовили краски, чтобы писать неподалёку от монастыря.
– Вот что, – сказал нам отец Ионафан. – Вот ежели списывать тут будете, не пугайтесь, милостивцы... Медмеди тут ходят, осемь их. А у вас пистоли али пужала какие. Так вы, милостивцы, медмедей не пугайтесь: они тут свои и человека никак не тронут. Уж вы не застрелите их случаем из пистоли, ежели испугаетесь...
Я и Серов посмотрели на отца Ионафана с полным изумлением.
– Как медведи?.. Почему свои?..
– Медмеди, известно, милостивцы, не наши, а лесные звери, вольные, – продолжал настоятель. – Ух и здоровые, как горы!.. А только они заходят и сюда к нам иногда – на двор монастырский... Это скамейка большая, видите там, под стеною... Сидим мы на скамейке, февраля двадцатого, все в сборе, братия то есть... Ждёт братия, как после зимы и ночи непроходимой солнышко впервые заиграет благодатное... А они, медмеди, тоже рядом тут сидят и на небо глядят... Как только солнце выглянет из-за горы, мы молитву поём, а кто из нас что вспомнит, тот и поплачет. А медмеди тоже бурлыкать зачнут: и мы, мол, солнцу рады. Хотя и звери, а понимают: солнышко любят...
И я вспоминаю, как вечером того же дня монах с фонарём в руке нёс из монастырской кладовой испечённые хлебы в трапезную, куда мы были приглашены на ужин.
Вдруг мы услышали, как этот монах закричал внизу у ворот:
– Эва ты, еретик этакой!.. Пусти...
Оказывается, медведь отнимал у него каравай хлеба, а монах угощал зверя фонарём по морде.
– Я ему уже дал хлеба, – рассказал нам позже монах, – так он всё тащить хочет. Тоже и у них, медмедей, не у всех совесть-то одна. Отнимает хлеб прямо у дому, чисто разбойник... Другие-то поодаль смотрят, у тех совесть есть, а этот, Гришка-то, он завсегда такой озорной...
– Ты заметил, – сказал мне Серов, когда мы с ним укладывались на монастырские койки, – милый монашек, браня медведя, говорил о нём, как о человеке... Странно, правда?
Да, Тоша, заметил... Какой чудесный край. Север Дикий! И ни капли злобы здесь нет от людей. ...
Ещё в главе «Человек - общество - природа»:
«Блажен иже и скоты милует» (заметки о движении покровительства животным)
Символ домовитости, благополучия, мудрости и справедливости
«На севере диком» (отрывок из рассказа)