Как обществу не впасть в неправду и уродство

Ваша новая демократическая деспотия... совершенно игнорирует духовную жизнь человека и оценивает человека лишь с точки зрения общественной полезности. Для этой деспотии не освящена уже ни тайна рождения человека, ни тайна его жизни, ни тайна его смерти. Демократия – переходное состояние.

Народы проходят через раздвоение и расщепление, через смерть старой органичности. Но они не создают новой правды и новой красоты, они впадают в неправду и уродство. Много испытать должны они, много изжить, много перестрадать, прежде чем придут к новой органичности, прежде чем обретут себя во имя высшей цели И остаётся мучительный вопрос: могут ли народы прийти на этой земле к праведному и прекрасному обществу?

Насколько же эти рассуждения русского мыслителя Николая Александровича Бердяева (которыми мы решили предварить воспроизведение развёрнутых фрагментов из «Восьмого письма» его книги «Философия неравенства. Письма недругам по социальной философии», вышедшей в Германии ровно 70 лет назад), отличаются от пустопорожней преимущественной массы сегодняшних политиков.

Дальше тривиальностей о том, что демократия – это власть народа («народ» – слово, девальвированное ими до неприличия, а то и по-простому – власть большинства, их государственная мысль не простирается. А как быть, если это большинство толпообразно, если оно некий количественный набор, в то время как суть дела – в качественных характеристиках представителей большинства. К тому же манипулирование меньшинством – большинством (пример – наш блистательный съезд, недужный шабаш во главе со съезд-дуче) не только идиотично, но и пагубно для ростков нашего нормального жизнеустройства. Знают ли нардепы, что и Христос был распят по решению большинства?

Впрочем, что им Христос, да и вообще какие-то там высокие материи? Вот получить во владение практически на халяву казённые квартиры в Москве – это да! Причём получить их через голосование. Большинство – «за». О-па! – и дело из непристойного становится «народоугодным»... Ну да хватит об этом. Давайте последуем за Николаем Александровичем, чтобы увидеть, как он оппонирует упростителям такого крайне непростого явления, как демократия.

Царство демократии не есть новая форма государственности, это – особый дух. Никогда ещё не торжествовала в мире в чистом виде идея демократии, да и вряд ли возможно это торжество. Но дух демократии уже отпраздновал немало побед. Демократия, как самодовлеющая отвлечённая идея, ничему высшему не подчинённая, есть человекообожествление и отрицание божественного источника власти. Народ довлеет самому себе.

Верховное начало его жизни – его собственная воля, независимо от того, на что она направлена, чего она хочет, каково её содержание. Народная воля обожествляется потому, что она утверждается формально, без связи с её содержанием. Содержание народной воли предполагает уже какие-то сверхчеловеческие ценности. Как только вы обратите внимание на содержание народной воли, вы не можете её уже обоготворять.

Ибо воля народная может быть направлена на зло, и тогда она подлежит осуждению; или она направлена на высшее добро, на божественное содержание жизни, и тогда не воля народная, а само это добро и это божественное содержание должно быть признано верховным началом.

Признание народной воли верховным началом общественной жизни может быть лишь поклонением формальному, бессодержательному началу, лишь обоготворением человеческого произвола. Не то важно, чего хочет человек, а то, чтобы было то, чего он хочет. Хочу, чтобы было то, чего захочу. Вот предельная формула демократии, народовластия. Глубже она идти не может.

Само содержание и состояние народной воли не интересует демократический принцип. Народная воля может захотеть самого страшного зла, и демократический принцип ничего не может возразить против этого. В демократическом принципе нет никаких гарантий того, что осуществление его не понизит качественный уровень человеческой жизни и не истребит величайшие ценности. В отвлечённой идее демократии есть величайшее презрение к качествам человека и народа, к духовному их уровню.

Эта идея хотела бы отвлечь человеческое внимание от содержания человеческой жизни и цели жизни и направить его целиком на формы волеизъявления. Народный суверенитет носит совершенно формальный характер. Остаётся неизвестным, чего захочет суверенный народ, когда всё будет представлено его воле; какой строй жизни пожелает создать он...

Народа в том смысле, в каком утверждает его демократическая метафизика, не существует. Этот «народ» не может иметь никакой воли. Он есть лишь сложное взаимодействие социальных групп с разным душевным складом и интересами или механическое сложение отдельных человеческих единиц.

Чистота – это способность созерцать скверну, не пряча глаза. Это наблюдение досталось ещё oт старорежимной России

Картина художника Г. Эрни «Реквием романтизма»

Народ есть также мистический организм. Но народа в этом смысле демократия не хочет знать и не знает, он совершенно не находится в поле зрения демократии. Народ и демократию не только не следует смешивать и отождествлять, но необходимо тщательно различать и противополагать.

Слова «демократия» и «демократический» употребляют в слишком расплывчатом и неопределённом смысле. Происходит некритическое смешение демократии как народного человеческого состава и демократии как известного политического направления и политической настроенности. Народ не означает «демократических» классов, и народ может не иметь «демократических» убеждений.

Народ может держаться совсем не демократического образа мыслей, может быть совсем не демократически настроен. Так и бывало в истории при органическом состоянии народа. Демократия есть уже выхождение из органического состояния, распадение единства народа, раздор в нём. Демократия по существу механична, она говорит о том, что народа как целостного организма уже нет. Демократия есть нездоровое состояние народа. В «органические» эпохи истории никаких демократий не бывает и не возникает. Демократия – порождение «критических» эпох.

Демократия не может быть выражением духа народа, ибо дух народа выразим лишь в организме, демократия же есть механизм. Демократия через человека как арифметическую единицу, математически равную всякой другой. Для неё народ как органическое целое распадается на атомы и потом собирается как механический коллектив. Народ не состоит из арифметических единиц и атомов. Народ есть иерархический организм. Народ не есть человеческое количество, человеческая масса. Вот что забыли вы в демократический век.

В ваших демократиях господствует человеческое количество, и вы думаете, что за ним стоит народ. Но это есть великая ваша ложь, которая должна быть изобличена. Человеческое количество есть пыль, носимая волей ветра. И воля этого человеческого количества не может быть волей народа. Воля эта не может быть случайной суммой, колеблющейся от всякого дуновения. Уже одно то, что ваше царство демократии раздирается борьбой партий и что партиям отданы в нём судьбы государств, свидетельствует против вас и не позволяет верить, что народ находит в нём своё выражение...

Пределы демократии познаны, и более прозорливыми умами увидена демократическая опасность и безвыходность. Количество не может создать качества. Общество, распавшееся на атомы, на математические точки, не может быть собрано, воссоединено и не может получить гармонического образа путём механики, путём подсчёта голосов и вручения власти большинству. Воля народа есть качество, которое не может быть добыто ни из каких количественных комбинаций. И именно тогда, когда демократия провозгласила верховенство воли народа, воли народа не оказалось, она умерла.

Автор рисунка: А. Бильджо

Демократия и есть безнадёжное искание умершей воли народа. Все системы демократического представительства народной воли представляют безнадёжные попытки собрать распавшуюся волю. В демократическом представительстве воля народа остаётся распавшейся, и часть восстаёт на часть. Демократический парламент есть арена борьбы за интересы и за власть.

В нём трудно услыхать голос единого народа. Он слышен лишь в исключительные минуты и через исключительных людей. Всеобщее избирательное право есть совершенно механический, количественный и отвлечённый принцип. Всеобщее избирательное право не знает конкретных людей, с их разнокачественностью, с их различным весом, оно исключительно имеет дело с отвлечёнными людьми, с атомами и математическими точками. Оно не знает и органических социальных групп.

Всеобщее избирательное право есть отвлечение от качественного содержания жизни, оно не хочет знать никакого качественного подбора. Откуда же взялась уверенность, что таким путём можно получить общество высокого качества? Это – гипноз идеи равенства. Поверили, что равенство, не пропорциональное, а механическое равенство, есть столь великая правда и великое благо и что хорошо всё, что приложится к нему.

Общественный опыт и общественная преемственность обладают ценностью, которой нельзя пренебречь и которую нельзя разрушать во имя отвлечённых доктрин и идей. Так, например, в России земство представляло такое качественное историческое образование, в нём накопились общественный опыт, знание дела, традиция. Разрушение земства и нежелание дать ему преимущества в представительстве есть разрушение общественных качеств и погружение в тьму количества.

Я думаю, что и в бюрократии при всей опасности её ничем не ограниченного господства есть качества опыта, знания и преемственности, с которыми необходимо считаться. Странно доказывать преимущества более высокого культурного слоя, который должен иметь иной вес в общественной жизни, чем слои, стоящие качественно ниже. Человек не есть отвлечённое существо, его нужно брать в исторической среде и преемственности.

Огромное значение имеют и происхождение человека, и воспитание его, его инстинкты и традиции, его воспоминания и связи. Вот почему и исторические сословия имели гораздо большее значение, чем это выходит по вашей отвлечённой социологии и отвлечённой демократической идеологии. Под этими внешними формами скрыто что-то существенное для жизни.

Демократура?.. Не приведи Господи!

Проблема демократии не может ставиться отвлечённо и изолированно, она должна быть связана с проблемой культуры. И тогда падает идеал отвлечённой демократии. Демократия не могла низвергнуть иерархического строя общества, который коренится в иерархическом строе космоса. Чистая, отвлечённая, самодержавная демократия есть самая страшная тирания, она убивает человека. Неограниченная власть всех страшнее тиранической власти одного, на короткие лишь мгновения возможно торжество такой демократии, но мгновения эти всегда бывали самым страшным посягательством на свободу человека.

В эти мгновения подымалась снизу тьма и охватывала общество. Но коротка жизнь такого демократического самодержавия, оно стоит на острие и соскальзывает. Оно опрокидывается силами, не предусмотренными демократической идеологией. И это счастье для человечества. Если бы возможна была окончательная демократия, то человечество погибло бы, утонуло бы во тьме. В самой идее народовластия, ничем не ограниченного и ничему высшему не подчинённого, нет никакой правды, нет и правды о человеке, о человеческом образе, о его бесконечной духовной природе, на которую недопустимы никакие посягательства.

Священные права человека не заключены в демократии и не вытекают из неё. Суверенный народ может отнять у человека всё, что захочет, что найдёт нужным для своего блага. Самодержавие народа – самое страшное самодержавие, ибо в нём зависит человек от непросветлённого количества, от тёмных инстинктов масс. Воля одного и воля немногих не может так далеко простирать свои притязания, как воля всех.

Старые деспотии имели религиозную основу и потому признавали духовную жизнь человека, не рассматривали человека как общественный атом. Ваша новая, демократическая деспотия не хочет уже иметь религиозной основы, она совершенно игнорирует духовную жизнь человека и оценивает человека лишь с точки зрения общественной полезности. Для этой деспотии не освящена уже ни тайна рождения человека, ни тайна его жизни, ни тайна его смерти.

Для достоинства человека и для свободы человека необходимо ограничить демократию, соединить её с другими началами и подчинить её другим началам. Народовластие есть человековластие.

Человековластие же не знает своих границ и посягает на свободу и права человека. Свободу и права человека гарантируют лишь начала, имеющие сверхчеловеческую природу, возвышающиеся над человеческим произволом. Максимум свободы достигается сочетанием нескольких принципов. Ибо всякое самодержавие, кроме самодержавия Бога, опасно для человека...

В демократизме останется только одна нравственная правда простоты, противоположная барскому отношению к народу. Братское отношение человека к человеку должно быть духовной основой всякого достойного общества. Высшее начало нужно искать в глубине духа. Демократия должна быть прежде всего ограничена духовной жизнью и подчинена духовной жизни. Это ставит задачу внутреннего воспитания демократии.

Николай Бердяев

• Журнал «Социум»
• 1994 год
• №1(32)

Ещё в главе «Просвещение - право - власть»:

Как обществу не впасть в неправду и уродство

Гений блага (Сперанский: первый теоретик государства в России)

Нападение на защиту (Адвокатура выжила, но сумеет ли она вернуть былые традиции?)