Из манифеста Куртуазного маньеризма
... Нам выпал жребий родиться в самом сердце великой битвы, в самом сердце величайшей из литератур. Прийти в согласие со своим временем – это одним ударом рассчитаться со страстями и роковыми восторгами бесплодного периода последних полуста лет.
Мы создадим новую иерархию ценностей, которая выразит неутоленную жажду человека к совершенству. Будем же достойны звания Homo Consummatus – Человека Совершенного. /.../ Куртуазный маньеризм, если воспользоваться этим затейливым определением, не считает своим долгом описывать то, что низменно, отвратительно и ненавистно самой человеческой природе. /.../
... Приходится признать, что почти исчезла поэзия как изящная словесность. /.../ Мы забыли, что цель художества есть идеал, когда в лучшее время жизни сердце, не охлаждённое опытом, открыто для прекрасного. Мы отвергли поэтические вольности, изменили минутной игре воображения и заплатили огромную цену за весьма ничтожный результат.
В конце концов мы отвернулись от Женщины – единственного источника вдохновения, и что же – в отместку женщины отвернулись от нас. Нам ничего не остаётся, как возродить культ Прекрасной Дамы, даже если для этого придётся принести в жертву всё мужское население планеты. /.../
Пусть Моцарт играет нам на своём волшебном клавесине, а мы, куртуазные маньеристы, пустимся в бешеную мазурку с самыми блистательными из дам, созданных нашим воображением. /.../
Виктор ПЕЛЕНЯГРЭ, архикардинал Ордена
ЖЕНЩИНА У ЗЕРКАЛА
Ах, кружевница, ах, шалунья, ах,
В прозрачных ослепительных чулках!
Пускай меня рассудок не оставит,
Когда она на цыпочках впотьмах
У зеркала мгновенно их поправит...
Так ты всё видел? Ах, негодник... Ах!
Вадим СТЕПАНЦОВ, Великий магистр Ордена
ЭЛЕН
Мой ангел, всё в прошлом: прогулки,
закаты.
Прошу вас, немедленно встаньте с колен!..
Вы сами, вы сами во всём виноваты.
Элен, успокойтесь, не плачьте, Элен!
Увы, ваших нынешних слёз Ниагара
не смоет следов ваших гнусных измен!
Пускай в этом смысле и я не подарок,
но я рядом с вами младенец, Элен.
Довольно! Долой ненавистные чары,
долой ваших глаз опостылевший плен!
Пусть новый глупец под рыданье гитары
даёт вам присягу на верность, Элен.
Прощайте, сады моих грёз, где когда-то
резвились амуры и стайки камеи.
О, как я страдаю от этой утраты!
Сады сожжены. Успокойтесь, Элен.
Не надо выпячивать нижнюю губку,
не надо играть отвратительных сцен,
не рвите, пожалуйста, беличью шубку,
которую я подарил вам, Элен!
Не трогайте склянку с настойкой цикуты,
не смейте кинжалом кромсать гобелен!
О, как вы прекрасны в такие минуты!
Элен, я люблю вас, не плачьте, Элен.
Андрей ДОБРЫНИН, Великий приор Ордена
Уж лучше наяву узреть скелет с косой,
Чем выказать при мне неуважение даме.
Звеня и трепеща, зловещею осой
Повиснет мой клинок у вас перед глазами.
Вы смели отобрать у женщины коней,
И нечего болтать про срочные бумаги.
Я вас переколю на месте, как свиней,
Мерзавцы, если вы не обнажите шпаги.
Пускай из-за меня бумаги не дойдут, –
Мне игры королей давно осточертели.
Пусть армии бегут, пусть крепости падут,
Чтоб только этих глаз лучи ко мне летели.
Дыханье хриплое, нестройный топот ног
И вскрики дикие, как в скачке на охоте,
И тот особый вскрик, когда проймёт клинок
Испуганную жизнь в упругой толще плоти.
И вот всё кончено. Что вас пугает? Ба,
Бедняга подал звук! Не бойтесь, он отходит.
Я делаю к вам шаг. Не правда ли, судьба
Причудливо людей в подлунном мире
сводит?
И на груди моей кровавая струя
Изломчатый коралл рисует алым лаком.
Богиня, эту кровь зловещей страсти знаком
На ваших кружевах сейчас оттисну я.
Дмитрий БЫКОВ, командор-послушник
КУРСИСТКА
Анна, курсистка, бестужевка, милый
дружок,
Что вы киваете так отрешённо и гордо?
Видимо, вечером снова в марксистский
кружок,
В платьице жертвенно-строгом, под самое
горло?
Аннушка, вы не поверите, как я устал!
Снова тащиться за вами, голубушка,
следом.
Снова при тусклой коптилке читать
«Капитал»,
Будто уж нету других развлечений по
средам!
Дети дьячков, не менявшие воротничков,
С тощими шеями, с гордостью чисто
кретинской,
Снова посмотрят презрительно из-под
очков
На дворянина, пришедшего вместе с
курсисткой.
Что до меня, посвящение в ваши дела
Движется медленно – я и на том
благодарен.
Верить ли сыну помещика из-под Орла?! – Хоть и студент, и словесник, а всё-таки
барин...
...Кто это злое безумие им диктовал? Аннушка, что вам тут делать, зачем среди
них вы?
Прежде заладят: промышленность, рынок,
товар...
После подпольно сипят про враждебные
вихри.
Вследствие этого пенья сулят благодать.
Всё же их головы заняты мыслью иною:
Ясно, что каждый бы вами хотел обладать,
Как в «Капитале» товар обладает ценою.
Сдавленным шёпотом конспиративно орёт
Главный поклонник Успенских, знаток
Короленок:
«Бедный народ!» (будто где-нибудь
видел народ!).
После он всех призывает в какой-то
застенок.
Свет керосинки едва озаряет бедлам.
Некий тщедушный оратор, воинственней
Марса...
Аннушка, всю свою страсть безответную
к вам
В поисках выхода он переносит на Маркса!
Сущий паноптикум, право! Гляди да
дивись.
Впрочем, любимая, это ведь так
по-российски –
То, что марксисты у нас обучают девиц,
Или, верней, что в политику лезут
курсистки...
...Тяжко мне в Питере, Аннушка. Давит
гранит,
Геометрический город для горе-героев.
Ночью, бывало, коляска внизу прогремит,
И без того переменчивый сон мой
расстроив, –
Думаешь, думаешь, что вы затеяли тут?!
Это нелепо, но всё ж предположим для
смеха –
Ежели эти несчастные к власти придут...
В стенах ознобных гранитное мечется эхо.
Аннушка, милая, я для того и завёл
Всю эту речь, чтобы нынче, в ближайшее
лето,
Вас пригласить на вакации съездить в Орёл.
Аннушка, как мне отчётливо видится это!
Запах вечерней травы, полуденных полей.
Вкус настоящего хлеба, изюмного кваса!
Даже не ведаю, что мне в усадьбе милей:
Дедушкин сад или бабушкин томик
«Жильбласа»!
В августе яблоки, груши; черешня – горой!
Верите ль, некуда деть, отдаём за
бесценок!
К вашим услугам отличнейший погреб
сырой.
Если вам так непременно охота в застенок!
Будете там запрещённые книжки читать,
Ибо в бездействии ум покрывается ржавью.
Каждую ночку я буду вас так угнетать,
Как и не снилось российскому
самодержавью!..
...Боже, давно ли?! Проснулся, курю в
полумгле.
Дождь не проходит, стекло в серебристых
потёках.
Что-то творится сейчас на российской
земле? –
Сами не ведают, где ж разглядеть в
Териоках...
Видимо, зря я тогда в эмпиреях парил.
Знаете сами, что я никудышный оратор.
Может быть, если бы вовремя уговорил,
Мне бы спасибо сказал Государь
Император.
Константин ГРИГОРЬЕВ, штандарт-юнкер Ордена
НОЧЬ В ХЕРСОНСКОМ ИМЕНИИ
В полугуманной полумгле
или во мгле туманной
Горит луна.
Лимонный цвет в густом стекле
моей воды лиманной,
И зелень дна.
Лепечут волны про своё;
в беседке деревянной.
Едва видна.
Перчатка тонкая с её
руки благоуханной
Обронена.
Ещё в главе «***»:
В гостях у журнала куртуазные маньеристы
Из манифеста Куртуазного маньеризма