Градосбережение и созидание (от концепции имперской воли к архитектуре плюрализма)

В советском периоде истории Москвы и её центра можно усмотреть несколько этапов развития.

Поначалу город продолжал развиваться стихийно при относительно малом числе строящихся объектов, фрагментарном их включении в городскую ткань. Ещё не развернулся в «должных» масштабах снос памятников старины.

Союзные и московские власти ещё не обрели хозяйское чувство заказчика – «концептуальное» градостроительное мышление. Оно возникло с утверждением плана реконструкции Москвы 1935 года – сценарий порухи старого города, отражающего, как говорилось в «историческом» Постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКПб, «характер варварского российского капитализма».

С этого момента началась драматическая история переустройства центра Москвы. О ней рассказывает народный архитектор СССР профессор Феликс Новиков.

Концепция имперской воли

Именно так можно обозначить идейное содержание Генерального плана. В нём были предначертаны трассы новых проспектов, новый масштаб в этажности застройки – всё, что вылилось вскоре в конкретные архитектурные образы, в монументальные ансамбли, потребовавшие расширения красных линий, передвижки старых зданий, словом, всего, что стояло на пути. Архитекторы, ориентированные прежде на новации конструктивизма, постепенно воспринимали новые установки и со временем впитали эту концепцию, что называется, до мозга костей.

Имперской волей строился Дворец Советов. Поднявшийся на добрые полсотни метров, той же волей был он позднее демонтирован. По этой воле построены послевоенные высотные здания, комплекс ВДНХ, другие архитектурные ансамбли.

Как ни странно, утвердившаяся в сталинское время концепция была по-своему развита, «углублена и расширена» антисталинистом Хруёвым: многое решали всё те же жёсткие волевые градостроительные установки.

Наши зодчие, «перестроившись» соответственно очередному Постановлению, сохранили верность концепции имперской воли и по-своему способствовали её реализации. Центр Москвы и в ту пору понёс немалые жертвы – он подвергся экспансии типового строительства.

С уходом Хрущёва с политической арены импульсированные им градостроительные процессы продолжались по инерции ещё несколько лет. Завершалось задуманное и начатое под его покровительством.

Тем временем назревали перемены. На смену одним крайностям должны были явиться другие. Постепенно «новокрайняя» тенденция набирала силу, обретала всё больше сторонников.

Концепция безволия

Её идеологом стал Гришин. Суть сводилась к следующему: всё вновь возводимое должно по высоте соответствовать уже имеющемуся в окружении и отвечать ему по стилевому характеру. Гришин, заразившись высотобоязнью, лично осматривал все проекты и снижал этажность всего, что «высовывалось».

«Чего-то этакого, не буржуйского хочется» – рекли первые правители социалистической Москвы. Сказано – сделано. Эвон как смотрится – знай наших!

Ф. Лидваль, И. Лидваль. Доходный дом на Каменноостровском проспекте. Балкон (Санкт-Петербург)

Н. Лазарев. Доходный дом на Арбате (Москва)

В. Валькот. Особняк К. А. Гутхейля в Мёртвом переулке (Москва)

Московский вождь дал установку на косметическую реконструкцию. По Москве старательно красились фасады.

С тех пор прошло почти двадцать лет. И что же сегодня проявляется в нашем отношении к старине? Может быть, мы преуспели в её сохранении? Отнюдь. Градодеградация стала ещё очевидней. И сегодня многие фрагменты городской среды впрямую ассоциируются с кошмарными образами, воплощёнными Андреем Тарковским в кадрах «Сталкера».

Вместе с тем новый проект планировки столичного центра, подготовленный сегодня к утверждению, по сути дела, предлагает следовать той же концепции безволия вплоть до 2010 года.

В своих исходных позициях он опирается на нынешнее положение вещей – состояние транспорта, торговли, сферы услуг, культуры, опирается на нынешнюю столичную жизнь. Но ведь это нельзя назвать жизнью. Это безумие.

В безумии мечутся от магазина к магазину толпы москвичей и «гостей столицы». В безумии носятся по городу многотысячные стада грязных и по большей части порожних грузовиков... Не стану далее перечислять свидетельства городской паранойи. Но нет сомнения, что если и в Москве, и, скажем, за Уральским хребтом, появится то, что мы причисляем к дифициту, потоки людей и транспорта существенно изменятся.

Систему использования подземного пространства Москвы также нельзя считать нормально организованной. Подземные переходы (и в центре города тоже) – не более чем коллекторы для канализации пешеходов, мешающих движению чёрных лимузинов. А как можно мириться в городе с захватом первых этажей на площадях и проспектах различными закрытыми ведомствами. Это тоже безумие. Да и качество строительства свидетельствует о расстроенной профессиональной психике.

Ориентировать проекты будущего на нынешнюю жизнь нельзя. Прежде чем делать и утверждать проекты планировки центра с двадцатилетней перспективой, надо запроектировать саму будущую жизнь, какой мы сегодня способны её себе представить. И, конечно, не на двадцать лет. Речь должна идти о принципиально иных установках развития столичного центра.

Саввинское подворье. Лестница в одном из подъездов (Москва)

Л. Кекушев. Особняк И. Миндовского на Поварской улице. Вестибюль (Москва)

Концепция множества воль

Закон о собственности, приватизация жилого фонда, стоимостное содержание земли, новые принципы местного самоуправления, рынок, наконец, – всё это кардинально изменит жизнь страны и её столицы.

Квадратно-гнездовно. Линейно. Скучно. Впрочем, так поскучать всё ещё много желающих: бездомных, бесквартирных...

Появятся рычаги для решения множества не решавшихся десятилетиями проблем. Можно будет убрать из центра те предприятия, которые окажутся нерентабельными. Какие-то из них, цепляющиеся сегодня за землю в центре, охотно уйдут, получив за это должную денежную компенсацию. Возрождённая цена земли радикально изменит наше сознание – не только профессиональное, но и обывательское.

Социалистические хеопссоты-модели «Лишь бы не было войны». Автор рисунка: Л. Осетинский

Она опрокинет многие нормативы, отражающие в себе установившиеся, но ничем не подтвержённые догмы, изменит отношение к городскому пространству.

Историческая среда московской земли неоднородна. Есть великолепные фрагменты, составляющие национальную гордость, но есть и случайные образования, а то и конгломераты «дебильных» построек.

Всё должно быть переосмыслением. И если прежде, подсчитывая миллиарды, необходимые для реконструкции центра, мы постоянно робели перед значительными суммами, которые надо было запрашивать в правительстве, то теперь с этой робостью надо проститься. За то, что дорого стоит, должно быть дорого заплачено.

Первая градостроительная концепция безжалостно уничтожила наследие, вторая стеной стоит на пути всего нового. Третья подразумевает гармоничное сочетание старого и нового. Не то или другое, а и то и другое – достойные современной столицы комплексы и приведённые в первозданное состояние памятники старины.

Кстати, здесь следует задуматься над расхожей терминологией, что употребляется применительно к наследию прошлого, – охрана, зона, режим. Все эти слова из лексикона ГУЛАГа. Памятники надо не охранять, а беречь. И это не просто другое слово. За ним другое содержание деятельности.

Приходится констатировать, что профессиональное сознание архитекторов и поныне несвободно от идеологии имперской воли. Той, что проявлялась и на фоне «работы» концепции безволия. Разве не этот образ мысли породил проект Монумента Победы? И не он ли видится в облике многих зданий, предназначенных для различных структур власти, в том числе и районного уровня?

Такое сознание проявляется и в ряде новейших проектов, претендующих на самоценное положение в городском пространстве. И даже модные современные стилевые доспехи не снимают этого впечатления.

Ещё одно наблюдение. Сталин и Хрущёв не были равнодушны к проблемам архитектуры. Каждый по-своему вмешивался в решение градостроительных проблем. Напротив того, Брежнев и два его недолговечных преемника не проявляли к ним интереса. А как теперь? Нужна ли нам президентская архитектура? Или достаточно высокого меценатства – патронажа общего, социального и культурного характера? А остальное – архитекторам и заказчикам. Ведь такое положение вещей в полной мере отвечает идее плюрализма.

Новая жизнь, рыночные отношения покончат с государственной монополией заказа, той самой, что стояла за всеохватывающей типизацией. Будет похоронен единый заказчик – равнодушный, ни за что не отвечающий, расплачивающийся невесть чьими деньгами. Концепция множества воль примет всё многообразие жизни, конкретных её запросов, выразится в живой разнообразной городской ткани, предлагающей горожанину различные пространства, различные архитектурные формы. Речь идёт, разумеется, о высокохудожественных решениях, достойных центра столицы.

Ностальгия. Автор рисунка: А. Демыкин

Из «Московского журнала»

• Журнал «Социум»
• 1992 год
• №2(14)

Ещё в главе «Деревня - город - отечество»:

О русская земля, опять ты за холмом... или про то, почему демократии «Белого дома» не хватило пятисот дней там, где Ленину вполне достало одной великооктябрьской ночи.

Градосбережение и созидание (от концепции имперской воли к архитектуре плюрализма)