Горестные заметы нераскаянного Скифа
Не быть собой, уйти от себя, раствориться, исчезнуть в народе, как капля в океане, – такова неутолимая жажда русской интеллигенции.
Д. Мережковский
...Целый год, революционный для меня, совершенно ясен по своей революционной сущности. А вот теперь, когда революции давно нет, когда революция осталась только лозунгом, неизвестно, откуда какая-то мистическая сущность – бескровная, бледная, божественная сущность – революции проявляется.
Революция проявляется кровавая, грязная, ужасная во всём своём внешнем обличье, и в своём восходящем течении творящая то дело, которое она призвана совершить. Вот по тому восходящему пути революции мы о ней и судим, но когда восходящий путь заменяется плоскостью, проторённой дорожкой по уже избитым колеям, возвратом к старому, то мы говорим: это уже не революция...
Революция была некогда, в краткий период существования, одновременно и сущей, и должной, а теперь стала просто сущей, то есть несуществующей, ибо всякая революция кончается тем, что перестаёт существовать, а вместо неё становится вот этот самый «на землю мир, в человецех благоволение» – леонтьевское, в кавычках, конечно, который был ему так противен.
Из материалов Вольфилы (1921 г.)
В пролетарскую культуру я не верю и таковой не знаю, так же как не знаю и культуры буржуазной; в пролетарскую цивилизацию я верю и верю, что, смыв буржуазную цивилизацию прежних столетий, она построит на смытом месте нечто новое, нечто своё, в формах, которые мы теперь ясно представить себе не можем. Но в культуру, не в буржуазную и не в пролетарскую, я глубоко верю, верю в то творчество, которое пойдёт не по классовым рубрикам, а которое вольно, ибо дух дышит, где хочет, творчество это будет и не пролетарским, и не буржуазным, оно будет народным. А дальнейший этап, который мы ещё и предвидеть не можем, который так далёк, что мы теряемся в исторических перспективах, – творчество уже не народное, а творчество всенародное, в буквальном смысле интернациональное... творчество объединённого человечества. К этому история мира идёт, к этому, может быть, она когда-нибудь и придёт.
Из материалов Вольфилы (1920 г.)
Дорогой Аркадий Георгиевич, грустно, что Вы грустите, но всё же умирать по-вассермановски нечего (1). Это – смерть от безверия, Германия Гитлера – есть от чего болеть, но ведь весь вопрос в том, кто сильнее: Гитлер или Гёте? Гитлеру дан час жизни (хотя бы и на всю нашу жизнь), а Гёте – века. Вот почему я, имея причин грустить много больше, чем Вы, пребываю в нераскаянном оптимизме.
Из письма к А. Г. Горнфельду (1934 г.)
.jpg)
Заметки из подполья и критика верхов. Автор рисунка: С. Тюнин
Мировая война между двумя странами диктатуры неизбежна, но наше место – au dessus de lamelee (2). Стан фашизма – буржуазной диктатуры – враждебен нам и по целям, и по методам действий; стан коммунизма неприемлем по методам. Бесплодно вести с этими методами борьбу путём старых приёмов. Говоря словами Герцена, нелепо ставить себя в положение человека, желающего подняться по лестнице в то самое время, когда с неё сходят сплошным и сомкнутым строем шеренги солдат.
Значит, стать в сторонке и сложить руки? Нет, но делать своё дело. Это дело теперь, при новых условиях и задачах, заключается единственно в работе над старыми и вечными ценностями. Надо не лакействовать, не приспособляться, не чревоугодничать, а делать в своей области ту работу, которая переживёт и диктатуру, и коммунизм, ибо оба они – лишь переходные формы...
«Юбилей» (1934 г.)
.jpg)
Вольному – воля...
«Вы, дорогая Лидия Леонидовна, попали не совсем туда (вернее, совсем не туда), куда хотели: Ваше «ошую» значит «одесную», и наоборот. Но это пустяки, с кем не бывает инцидента из «Горя от ума»: шёл в комнату, попал в другую.
Главное не в этом, а в том тихом домике, тихой заводи на другом берегу, где Вы желаете жить (или делаете вид, что живёте). Вопрос: в Вашем тихом домике занимаются одним лишь маникюром или также и кухней, и стиркой, и прочими грязными делами? la politique c'est une sale besogne (3), такое же грязное, но неизбежное занятие, как и кухня, и стирка. Есть несчастные люди, которые всю жизнь занимаются кухней или политикой и ничем иным не интересуются; есть не менее достойные сожаления, которые всю жизнь интересуются одним маникюром (физическим или духовным).
Обитатели этих разных берегов чаще всего презирают друг друга. А люди, живущие всей полнотой жизни, на одном берегу находят вечный предел души желанный («Евгений Онегин»), «Стихи о Прекрасной Даме», «Котик Летаев»), а на другом занимаются sale besogne (что приводит к «Клеветникам России», «Двенадцати», «Скифам»). Нельзя принимать одно и отвергать другое, надо уметь жить во все стороны.
Блок за год до смерти написал замечательную заметку о «Двенадцати» и о связи этой поэмы с грязной политикой. В этой связи причина, почему на Вашем берегу с такой яростью возненавидели тогда и поэму, и поэта, не понимая теснейшей связи между поэмой и «Стихами о Прекрасной Даме». Не пора ли жителям тихого домика понять это хоть теперь, когда скоро минет двадцать лет со дня смерти поэта. А то скромный тихий домик часто обращается в гордую башню из слоновой кости, которая ничем не лучше тюрьмы.
Жить без социальных интересов – значит добровольно суживать круг своей жизни; это делали люди только второго сорта (имена же их многие суть), а все подлинно великие всегда жили всеми сторонами жизни. И нам, малым, надлежит по мере сил следовать примеру вторых, а не первых. Ибо нет ничего завидного в участи той, которая без мысли и без речи на том смеётся берегу.
Из всего вышеизложенного следует: не питаю никакого презрения к жителям Вашего берега, но не согласен безвыездно поселиться с ними и остаться без всей полноты мысли и речи. Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать на обоих берегах речи, которые вовсе не так безнадёжно разделены друг от друга...
Из письма Л. Л. Слонимской (1941 г.)
...Всё это – тлен и прах, слабость великого писателя, не это будет его бессмертием. В сказке Андерсена говорится, что позолота – сотрётся, свиная кожа останется. И это верно, если дело идёт о мишурной позолоте. Но если это золото, то останется оно, а истлеет свиная кожа. Сие и буди.
Из письма к А. Г. Горнфельду (1934 г.)
Иванов-Разумник
***
1 – Якоб Вассерман (1873–1934) – немецкий писатель, покончивший жизнь самоубийством после прихода Гитлера к власти.
2 – В стороне от схватки (франц.)
3 – Политика – это грязное занятие (франц.)
Ещё в главе «Жизнь — творец — искусство»:
Оправдание духовного максимализма (размышления о судьбе суверенного интеллигента)
Горестные заметы нераскаянного Скифа