Дали вблизи (путь эзотерика кисти, мистика и духописца)

Да, этот материал посвящён испанскому художнику Сальвадору Дали. И нет ничего несообразного в том, что о нём говорится в номере, тематически акцентированном на восточные, мусульманские сюжеты. Вряд ли кто возьмётся оспаривать открытость Дали ко всяким временам и культурам, готовность не только черпать из разных культур, но и отдавать им.

Берите! Или, по крайней мере, не отвергайте с порога. У землян ведь одна ноосфера, и кто сказал, что эта ноосфера линейна? Не странно ли, что подобное приходится лишний раз проговаривать?

Хотя, конечно же, нужно не только проговаривать, но и обосновывать (может быть, применительно к вкладу Дали в мировую культуру – особенно), ибо творчество испанского мастера вызывало и вызывает традиционно неоднозначное к себе отношение. Во всяком случае недоброжелателей Дали насчитывается не меньше, чем почитателей. И вправду, чем, как не хулой, можно считать такие характеристики его картин, как «нагромождение фантазмов, алогизмов и нелепиц».

Впрочем, для пущей объективности, заметим, что сам художник охотно вторил своим учёным критикам, неоднократно заявляя, что во что бы то ни стало хочет «материализовать со всей яростью империалистической точности образы конкретной иррациональности». Тем самым он как бы распалял неприятие своего творчества, эпатировал раздражительную узколобость – интернациональную по форме (ужина везде ужина), национальную по содержанию. Проделывая всё это, Дали не изменял своему художническому кредо.

На весьма непростой вопрос, «каково это кредо, а значит, кто и что есть Сальвадор Дали», с большой степенью неравнодушного и весьма оригинального «вхождения» в ткань творчества необычного испанца отвечает Отари Кандауров – художник, серьёзный аналитик, постоянный автор «Социума».

Обложка к английскому и американскому изданиям книги «Тайная жизнь Сальвадора Дали» (1942 год)

Гала-манифестация в живописном пространстве

Сальвадор Дали родился в 1904 году. Мало Испании было Веласкеса и Гойи, Мурильо и Сурбарана, Риберы и Зулоаги. Не успокоилась она и на Пикассо, Миро и Хуане Грисе. Дали ей было подавай! Вот он и появился на свет из эльгрековской мистической тьмы и уже никогда этому блаженному свету не изменял.

Учился, хотя настоящей художественной школы в начале XX века в Испании не было (а с великим Антонио Гауди они разминулись во времени). Пришлось до всего доходить своим умом, причём весьма задолжать по линии КАК, форсированно двигаясь к ЧТО на перекладных. Действительно, он осваивал опыт старших со страстью не внимающего упрёкам в плагиате неофита. Среди опусов двадцатых годов есть далинианский «Пикассо» и далинианский «Миро», далинианский «Грис» и далинианский «Танги», далинианский «Тапиес» и далинианский «Метценже».

Особенно юный титан восчувствовал тонкопись Танги и на его метеорном хвосте в конце двадцатых годов «влетел» в среду французских сюрреалистов.

Двадцать девятым годом помечен портрет Поля Элюара, и лучше б (как потом сокрушался Элюар) он не соглашался позировать Дали. Ибо, пригрев и приютив молодого испанца, он лишился жены, которая «пересела на более скорый экспресс» без малейшего колебания. А ведь история её супружеского соединения с Элюаром была необыкновенно романтична. Незадолго до войны она встретила его в Швейцарии, в горном санатории Клавадель. Суженый – это суженный мир.

В разгар Первой мировой войны пылкая и мечтательная Елена Дьяконова бросилась к своему возлюбленному за тридевять земель, в объезд полыхавшей войной Европы, на пароходе, могущем ежесекундно быть потопленным немецкими судами, пиратски шнырявшими в международных водах.

К счастью, эта почти жюльверновская история окончилась благополучно, и уже к концу двадцатых тридцатилетняя Гала (так звал Елену Элюар) стала признанным членом сюрреалистической команды, возглавляемой Андре Бретоном, команды, в которой её муж занимал одно из первых мест. Во всяком случае Сальвадор очень старался достойно изображать мэтра Элюара: тот не просто похож – он монументально вознесён над миром как пророк и ясновидец.

Правда, снизу к нему «пристроена» фигура, позже превратившаяся в самостоятельное полотно «Великий мастурбатор», что в контексте происшедшего придавало портрету не просто иронический, но убийственно-язвительный характер. И хотя Элюар был незлобив и деликатен, однако пассаж, вышедший у него на даче (куда он пригласил Дали и откуда ненадолго по делам отлучился в Париж), выбил его из колеи.

Паранойя Дали всегда имела направленный характер, а связанные с ней галлюцинации в Галу Дьяконову-Элюар и материализовались. Если же учесть, что цены на картины молодого сюрреалиста стали постоянно расти, то гармоничность «рокировки» можно признать абсолютной. Для Сальвадора начинается новая жизнь.

«Мэтрической» системе мер, в которую он попал неожиданно быстро, нужно было соответствовать. Ну что ж, имея такую помощницу, не использовать шанс было бы чистейшим идиотизмом – и он использовал его на «полную катушку». Холсты вылетают из-под его кисти со скоростью подрумяненных лавашей; полный каталог сделанного в эти годы поражает количеством при достаточной художественной убедительности каждого опуса.

Париж. Дали с супругой

Здесь есть и хрестоматийные ныне вещи: «Мягкие часы» и «Горящие жирафы», «Совокупление черепа с фортепьяно» и «Невидимая арфа», есть и множество менее известных произведений, но чрезвычайно ценных именно как сюрреалистические экзерсисы. Фантазия Дали работает как часы («Мягкие часы»), их безвольная вялость и прихотливые изгибы отнюдь не означают, что они показывают время неточно. Главное, для него стало проясняться: метафора – это наиболее выразительная придурь и поэтика сна не совсем нейтральна к личности спящего.

Между тем его популярность растёт, сыплются выгодные заказы. «Портрет виконтессы де Ноай» 1932 года уже как бы намекает на будущего академического, музейного Дали. И, однако, видно, с каким трудом и напряжением даётся ему благородная гладкопись. Но спрос погоняет, торопливость оплачивается – экспресс несётся на всех парах. За его кистью следят, как за инструментом фокусника, каждый раз поражаясь неуловимости трюка.

Гала? Гала Градива, Гала Плацидия – Галактика молодого Дали. Она наставляет, она утешает, она вразумляет, упрочает.

И действительно, её появление в полотнах Дали повышает их «основательность»: картинки дозревают до картинности, с ней появляется сюр рюс с Лениным в центре внимания, остающийся до сих пор уникальным в художественной панораме мира. Она же, великая арт-сестра, перевела его постепенно из демократической прихожей сюрреволюционности в аристократическую храмовость мистики.

Но это случилось позднее, а пока он с удовольствием сотрудничает с друзьями – испанским поэтом Федерико Лоркой и кинорежиссёром Луисом Бюнюэлем. Один рисовал портреты Дали и посвящал ему стихи, другой снимал по его пластическому сценарию своего знаменитого «Андалузского пса». Жизнь кипела и казалась бесконечной. И... тут в дверь постучали.

Собственно, сначала раздались лишь глухие раскаты «как бы почти и не у нас», потом они приблизились и оказались очень даже у нас, то есть просто стул загорелся под попой.

Шёл 1936 год. Эксперимент соединения тумбочки с Венерой Милосской дал потрясающий по эффективности результат. Так хотелось спокойно повозиться над «Геодезическим портретом» Талы (спокойная веласкесовская меланхолия метафизики), так искушало желание ещё «поддать жару» по линии Милле в усложнённом портрете «Анжелюс де Гала» – и вдруг... Материя физического благополучия заструилась и стала расползаться под руками. Не хотелось верить предчувствиям, но появившийся вдруг «Великий параноик» пророчествовал и предрекал.

Дали взялся за новый холст: «Да сотворю некую абстрактную «Мягкую конструкцию с варёными бобами». А что получилось? Когда он присмотрелся к полотну, то понял, что получилось нечто совсем иное: «Предчувствие гражданской войны». Неужели дело зашло так далеко? Да. Появились и павшие. И среди них – о небо, небо! – Федерико Гарсиа Лорка, alter ego, незабвенный друг. Можно сказать, что эта страшила, олицетворявшая «Предчувствие», составленная из членов тела вперемешку с головой, искажённой гримасой боли, Мать-Испания... твою мать! – и накликала беду. Бедный Федерико! Демократия до добра не довела. Так и остался он потусторонним ангелом-хранителем «Порт-Льигата».

Итак, сон оказался в унисон. «Предчувствие» не подвело, к сожалению. И уже в тридцать седьмом Дали откликается на эго-безумие парным «Предчувствию» холстом «Осенний каннибализм», посвящённым мистике самоедства, выраженной маразмом братоедства. Две двуполые фигуры с аппетитом пожирают друг друга. Конечно, выглядит подобное неприятно, но – куда ни кинь, ещё один шедевр искусства. Это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Большая война гонит европейскую интеллигенцию в Америку, Дали в её рядах. Он расплатился за приют с лихвой. Его «Колумб» остаётся лучшим из того, что создано в живописи во славу Нового Света, а универсальный человек («Геополитический ребёнок, наблюдающий рождение нового человека», 1943 год) появится из трещины яйца земного шара, трещины, «прочерченной» именно по территории Америки.

1945 год. Война ещё продолжается, влача кровавый послед. Хиросима и Нагасаки отмечают начало новой технической эры – атомной. Переезжая в Порт-Льигат, Дали откликается на эти события шедевром «галописи» – холстом «Леда атомика» (1949 год), на котором, преодолев гравитацию, парит в воздухе трон Матери-Земли, брачующейся с символом небесных просторов Лебедем (он же Зевс, царь Атлантиды, повелитель и родитель античных богов младшего поколения).

Не поленившись создать два варианта, вернее, две стадиальных разработки одной картины, он хватается за новую идею: писание Мадонны, покровительницы места сего. Так возникает «Мадонна Порт-Льигата» – уже поистине концептуальное полотно. Гала в образе Богоматери-Земли держит на коленях Христа-Вседержителя. Сквозные вырубы окна алтарно вмещают в Богоматери – Христа, а в Христе – хлеб евхаристии.

Воплощённый Богочеловек уже покинул священную плоть Матери, но хлеб, который Он вручит ученикам во время Тайной вечери, ещё в поле его энергетической целокупности. Одна рука Планетарного Логоса покоится на Страто-Ноосфере Земли – державе, вторая на Новом Завете – сумме божественного слова, идеальном, духовно чистом Евангелии, подлинных словах Учения Иисуса Христа.

Эти две работы открывают период духовного реализма, в который плавно вплывает сорокапятилетний мастер.

Однако для столь высоко поставленных задач профессионализма уже не хватает. На помощь приходит тщательнейшее изучение наследия классиков: Вермеера, Веласкеса, Рафаэля, сменившееся затем копиистскими штудиями в Лувре. Только с такой отеческой поддержкой предшественников можно было создать цепь шедевров, появлявшихся ежегодно один за другим: «Распятие св. Хуана де ля Крус» (1951 год), «Корпускулярное ляпис-лазурное Вознесение Богоматери» (1952 год), «Кубическое распятие» (1954 год), «Сакрамент Тайной Вечере» (1955 год), «Сантьяго Эль Гранд» (1957 год), «Открытие Америки Христофором Колумбом» (1959 год), «Вселенский Собор» (1960 год) (1).

В 1961 году Дали приступает к заказному полотну «Битва при Тетуане», до донышка выкладываясь на художественной разработке арабской идеологической структуры, которой прежде не занимался. Полотно шло туго, работа длилась два года; было сделано несколько эскизов; а удачным ли получился окончательный вариант, до сих пор остаётся вопросом.

С этого полотна начинается спад в работе великого мастера, хотя он сделал всё, что мог, и гениальность порой проблескивает в этой «музыке для ударных». Но жанр безнадёжен: в баталиях терпели фиаско даже Леонардо с Микеланджело. И Дали кроме концепций арабской цифири с намёком на алгебру ничего не смог «выдоить» из сюжета.

В эти годы интенсивнейшей работы, когда рядом с концептуальными полотнами появлялись и маленькие, «разовые» холсты, графические серии, дизайновые поделки, он ухитряется ещё что-то записывать в своём, ставшем в будущем знаменитом дневнике. Поначалу густо, потом всё реже и реже. Кто толком знал об антропософском подтексте «чудачеств» кимерийского отшельника?

Кто догадывался о мистических глубинах испанского «мусташмена», то таращащего глаза в фотоаппарат и раздувающего ноздри, то впадающего в калографию и своими «творческими экскрементами» возмущая женственную стыдливость европейского «сюринама», то влюбляющегося в Гитлера, приводя в шок даже «гомоспециалистов» с Монмартра, то... Но первое впечатление от психологического подтекста «Дневника гения» – это необыкновенное добродушие великого испанца.

Нет, в его безумии, как у Гамлета, определённо была система. Система мер ценностей. И когда Дали оглянулся в конце пятидесятых – позади была тишина. Перестарки Магритт, Эрнст и Дельво ещё продолжали «хохмить по мелочам», но что это всё было и есть перед его творческой гала-панорамой?

Можно заигрывать с Востоком, можно кокетничать с оккультизмом, но Истина требует человека целиком; это даже не законный брак, это солдатское служение.

Я вспоминаю репортажные фотографии конца пятидесятых: горящее в ночи окно, огромный холст «Сантьяго Эль Гранд» и маэстро с тоненькой кисточкой в руке, с невозмутимым терпением на лице и аппетитом к волхвованию закоренелого мага.

Как непохоже это на Пикассо: грузовик, приходивший к нему в понедельник с чистыми холстами, уходил в субботу уже с записанными. «Рисоссо», как смешно прозвали его наши художники, работал как фабрика. Также и Хартунг, проходя вдоль заколерованных холстов, «засевал» их лохматой травой. Матье же закрашивал публично многометровый кусок полотна...

А окно в Порт-Льигате светилось надеждой, что разум победит. «Да скроется тьма!» – бесстрашно выкликивало оно.

Параноико-критический метод в «густом бульоне»

Что же главное в творческом облике Сальвадора Дали? Смесь испанской взрывной импульсивности и «китайской» спокойной усидчивости, давшие ему возможность в первом случае постоянно баламутить публику, а во втором, напрочь «отрубаясь» от суеты, заложить основы европейской медитативной живописи, эзотерической иконы, создать алтарные композиции Храма духовной культуры третьего завета.

Его глиссирование по волнам океана знаний, впитывание на лету сведений, получаемых из «компетентных источников» (друзья-философы, поэты, учёные), привели к возникновению характерного симбиоза мистически отсепарированной классики с едкой пыльцой новейших открытий в естественнонаучных областях – атомной физике, генетике, космологии, кибернетике...

Не больное воображение, а ясность сознания и стремление к образности даже в те годы, когда алогизм был в моде (а с ним и детская белиберда в фаворе /Да-да/ (2), и абсурд – на коне) были присущи Дали. Возьмём для примера «Совокупление атмосферического черепа и фортепиано» (1934 год). Ясно, что вещь возникла как «пластическая рифма»: зубы-клавиши, остальное – пейзажный антураж. То же можно сказать и о горящих жирафах, мягких часах, слонах на паучьих ножках! А знаменитые подпорки Дали!? Кто не знает этот образ оплывающей безвольно плоти, искалеченности и ущербности? Но откуда они? Вглядитесь пристальней в опусы Великих фламандцев, особенно Брейгеля-старшего и Босха: костыли калек из их картин, «срикошетив» от Гойи, были подхвачены Сальвадором, и он придал им максимум выразительности. Насыщенность мировой культурой – вот главная черта Дали. Как хватко он использовал языковые разработки предыдущих эпох, как мощно их развил и обогатил!

Бюст Данте. 1964 год

Эскиз к портрету Галы (1939 год). Фонд Гала-Сальвадор Дали

Дали в яйце. Автор фото: Ф. Хальсман (1942 год)

Вот, скажем, двузначность элементов изображения. Приём известный как редкая причуда уже давно, – а в творчестве итальянца Арчимбольди ставший главной пружиной произведений, – читаемых по-разному с двух точек зрения – обычной и поворотом холста «вверх ногами». И как же это преломилось в полотнах Дали? У него появляются повороты на 90 и лобовой камуфляж, при которых восприятие картины зависит от того, на чём вы сосредоточиваете своё внимание.

Так, в знаменитой картине «Невольничий рынок с появлением невидимого бюста Вольтера» (1940 год) сидящая на переднем плане за столом Гала грустно взирает на гудящее вдалеке торжище. Но приглядитесь внимательно: две женские фигуры в центре композиции вместе с контражуром пролома в стене образуют голову Вольтера работы Гудона (фрагмент знаменитой скульптуры в рост). Игра светотени даёт возможность двойного прочтения объекта.

Дали увидел нечто подобное во дворе своего особняка, где стоял гипсовый бюст французского мыслителя. Небольшой «розыгрыш» – и картина готова. Остальное – дело техники.

А пластические переклички, реминисценции и цитаты! Кого они только не объемлют! Тут Леонардо и Микеланджело, Рафаэль и Брейгель, Босх и Арчимбольди, Вермеер и Мурильо, Веласкес и Гойя, Фортуни и Мейссонье, ...и ...и... В таком «густом бульоне» вызревали опусы Дали. Они выпадали, как кристаллики в перенасыщенном растворе. Однако откуда взялся «параноико-критический» метод и что, собственно, это означает?

Паранойя значит безумие или противоразумие, «бунт» против филистерской обстоятельности бытия, против рассудочной упорядоченности мира. Бунт этот длится уже две тысячи лет, «заводилой» стал Иисус Галилеянин, пророк из Назарета, перевернувший сознание людей и духовные ориентиры жизни.

Недаром апостол Павел называл мировоззрение первохристиан «безумием для эллинов», то есть для древнегреческого упорядоченного разума – нуса (нооса), против которого и поднято было восстание (paras). Недаром в более поздние времена французский священник Жан Миллье говорил о безумии Христа и даже чётко указывал, что это паранойя. Ну а поскольку для паранойи характерны галлюцинации, то чем большее место занимала Гала во внутреннем мире и в картинах Дали, тем большим параноиком он становился. Кульминация же наступила после войны, когда Дали созрел до прорыва в чистую мистику, эзотерику и христософию.

Критическим же метод назван в связи с гностической страстью к проверке на подлинность, верификации фактографии изображаемых идей. В этом смысле Гала оказалась для него своего рода Вергилием; её присутствие в картинах обеспечивало им подлинность и реальность. А поскольку она была представительницей русского духовного менталитета, то Дали в глубинном смысле – русский художник. Замечу, что теософское движение, основанное Еленой Блаватской в Америке и Индии, тоже русская инициатива.

Я об этом говорю не случайно, ибо близость Галы Дьяконовой к этой традиции несомненна. Слишком далеко от канона ушёл её подопечный, чтобы можно было всерьёз думать об импровизации.

Очень часто к определяющей паре «параноико-критический» добавляется термин «корпускулярный». Дань, отданная Дали греческому атомизму, с одной стороны, и современнейшим исследованиям мира элементарных частиц – с другой, прослеживается во многих картинах. Наиболее яркой фиксацией этого стал автопортрет «Дали обнажённый» (1954 год) – чистейший тип предстояния перед Богоматерью, появляющейся как видение в корпускулах воздуха.

Здесь нельзя не видеть стремления к дематериализации, желания показать тонкоматериальные сущности адекватно, отлично от изображения посюстороннего мира. Ведь речь идёт не об условном языке символизма, но о безусловном языке реализма. Во всяком случае, в попытках изобразить неизобразимое, невидимое Дали сделал больше, чем все остальные художники двадцатого века вместе взятые.

От раннего «Человека-невидимки» (1929 год) до епископа Нарциссуса из «Колумба» – таков путь мастера среди какофонии масскультуры. Это путь эзотерика кисти, мистика и духописца.

Добрый дедушка Чингиз-хан

Господи! Какое счастье, что после простого, как мычание, партреализма мы начинаем обогащать свою память всеми сокровищами, которые выработало человечество, говоря словами Владимира Ильича.

Кстати о Ленине.

Недаром Гала шпыняла Дали: «...твой Ленин, твой Ленин». Он был действительно «его», впрочем, как и многие другие известные личности истории и современности, которые вызывали со стороны Сальвадора Дали ту или иную – часто совершенно неожиданную – реакцию. Ильича Дали не мог пропустить – слишком мощный был раздражитель. И он откликнулся тремя известнейшими холстами, запомнившимися публике под краткими названиями «Ленин и фортепиано», «Ленин – тигр» и «Вильгельм Телль». О последнем, упоминаемом в «Дневнике гения», стоит сказать подробнее.

Его полное название «Загадка Вильгельма Телля». Верно оценив деятельность одного из величайших «возмутителей спокойствия» XX века в ключе Чингиз-хана (сравните с привычно-навязанным восприятием в качестве доброго дедушки) и пытаясь выразить своё восхищение его сверхчеловеческими качествами.

Дали прибег к фрейдистской лексике (связанной с генитальной мифологией) следующим обещанием: написать Ленина с тринадцатиметровым удом, то есть выразить огромное удовлетворение образом вождя мирового пролетариата. Но, видно, Гала растолковала увлекающемуся супругу, что реакция со стороны вездесущего ГПУ может быть неадекватной, что ли, и... – в общем, нужна осторожность. Вот тогда Дали и использовал любимый им образ стрелка Вильгельма для своей шифрограммы.

Но вглядитесь: не только портретное сходство с русским лидером очевидно, «налицо» и знаменитая ленинская кепка с огромной длины козырьком на подпорке, и знаменитая жилетка. Уд заменён патологически гипертрофированной правой ягодицей, тоже покоящейся на рогульке и имеющей вполне прозрачный отсыл к первооригиналу.

«Загадка...» носит торжественно-юбилейный характер, будучи фрейдистским аккомпанементом официальным торжествам всепобеждающей силы Советов – применительно ко времени написания картины – над Гитлером. Не надо забывать, что в тональности женоподобного восприятия образа фюрера «Загадка Вильгельма Телля» звучит как предощущение – мистическое, медиумическое, профетическое – победы России в схватке с истерическим лидером третьего рейха.

Всю жизнь «галофильство» Дали было и его неистребимым русофильством.

Помню, как я незадолго до смерти Дали просил советское правительство о проведении бесплатной для нашего государства выставки его произведений на родине жены. Увы! Фрейдистский язык оказался Брежневу не по бровям.

Дали никогда не любил «демократию», чувствуя её жёсткую попсовую подкладку. Всё, что он получил в жизни, он получил от аристократии. Демократия плевала в него и по-хамски заглядывала в его ноевы чресла. И он был вынужден ей отвечать хохмами, ибо был зэком масс-культуры. Он пытался урезонить аборигенство, внушая, что мёд слаще, чем кровь, он «подкалывал» его убогую фантазию дохлым ослом в рояле, он появлялся на вернисажах в водолазном костюме, давая понять им, что они водяная мелюзга, мерзкие каракатицы.

Он примирился с диктатором Франко, а тот в раскаяньи поставил памятник обеим сторонам братоубийственной войны. Он убедил его вернуть Испанию к монархии, что и осуществилось после смерти Генералиссимуса. Он старался сделать аристократию более духовной, если уж ничего не вышло с культивированием аристократии духа. А что ещё он мог сделать?

Он связал разорванную дотоле «дней связующую нить», подсоединив своим творчеством искусство XX века к основному массиву классического наследия. Именно его стараниями Рафаэль, Вермеер и Милле стали нашими современниками и даже прямыми соучастниками становления культуры. Именно зрелый Дали установил полномочную связь с Босхом, Брейгелем, Гольбейном, создав в живописи «зону абсолютного мифа» в параллель к «Игре в бисер» Гессе, «Иосифу и его братьям» Томаса Манна, «Цитадели» Экзюпери, «Мастеру и Маргарите» Булгакова. Дали мудро избрал миссию терпеливого поводыря, сосредоточив внимание современников на принципиально важном, приучая их к глубине и неординарности.

Гений – это чистый подарок человечеству со стороны Высших сил. Это бескорыстный дар Небес, в чём так мощно проявляется Божья милость и благодать.

***

1 – Краткое описание картин см. на цветной вкладке.

2 – Имеется в виду дадаизм – одно из авангардистских течений западного искусства.

***

Фотоподборка

...фигуры сивилл есть эмативные развёртки Богоматери, занимающей центральную часть картины, с крестом и Евангелием, она связует две половины произведения – земную и небесную.

...«истина креста оплачена кровью мучеников», как бы говорит левая сивилла, правая, осенённая Духом Святым, – ускользающее молчание согласия.

1960 год. «Вселенский Собор»

...выступающий на зрителя тёмный куб прозрачен и призрачен – Христос внутри него!.. Переводя взгляд снизу вверх, мы из двухмерного пространства плоскости земли переходим к трёхмерному пространству Предстоящей и далее – к четырёхмерному пространству Христа.

1954 год. «Кубическое распятие»

... Колумб – юноша с хоругвью Богоматери (святой патронессы Испании) в картине «Непорочное Зачатие» заносит ногу над землёй Сан Сальвадора... и раздаётся изначальный крик: «Вижу землю!» С этого и началось всё изображённое.

1959 год. «Открытие Америки Христофором Колумбом» – дар благодарности Штатам за приют военных лет

...Земля осталась далеко от места события. Надземное захвачено актом творческой воли Господина Вселенной. Богоматерь, преображаясь, возносится в высшие сферы... Драма Нового Завета окончена. Дальше – «круги по воде» в деяниях апостолов.

1952 год. «Корпускулярное ляпис-лазурное Вознесение Богоматери»

...Вглядитесь в картину: Христос прозрачен, Он уже пресуществлён, Он истаивает к плоскости стола и единственный из всех не бросает тени. ...Замыкая композицию, над всем возвышается торс Спаса в Силах, являющего на надземном уровне Отца Небесного.

1955 год. «Сакрамент Тайной Вечере»

...Лирическая молитва – чистейший тип предстояния перед Богоматерью, появляющейся как видение в корпускулах воздуха.

1954 год. Автопортрет Дали (ню)

...Испанская мистика от святой Терезы до Ортеги-и-Гассета имеет в этой картине своё полнейшее выражение. Здесь и сводчатая обитель неба в виде ажурной конструкции, и конный монумент, символизирующий утверждение христианства на испанской земле, и симфония небесных сфер. ...Золотые лучи, идущие от Спасителя, образуют хоругвь, олицетворяющую свет и истину учения апостола Иакова, брата Христа.

1957 год. Сант-Яго Эль Гранд (св. Яков, покровитель Испании)

...Тьма, порождающая свет, – таков пафос великого Хуана, душа – невеста, взыскующая Небесного Жениха, – основная тема его религиозной патетики.

1951 год. «Распятие святого Хуана де ля Крус (святого Иоанна Крестителя)»

Не знаю, куда я вошёл,
Но только лишь там оказался.
Не ведая, где нахожусь,
Я к истине вдруг приобщился;
Что чувствовал – не расскажу,
Поскольку остался в незнаньи
Среди трансцендентных наук.

• Журнал «Социум»
• 1992 год
• №8(20)

Ещё в главе «Личность - культура - ноосфера»:

Дали вблизи (путь эзотерика кисти, мистика и духописца)

Беседа с художником А. Рекуненко. «Служить Богу своим творчеством...»