Знала бы Екатерина Вторая
В начале Отечественной войны на территорию немцев Поволжья была заброшена группа комсомольцев. Все они прекрасно владели немецким языком, были одеты в форму гитлеровских десантников, вооружены шмайсерами. Отряд имитировал высадку вермахтовского десанта. И тут же местные жители забили тревогу. Они сообщали НКВД: на нашей земле появился враг. После этого «десант» перебрасывается в другое место республики – и опять бдительность поволжских немцев на высоте. Немецкое население бдительно всерьёз. Власти «играют».
Продолжение «игры» зловеще. «Захваченных в плен диверсантов» демонстративно проводят через несколько деревень – «глядите, люди, шпионов поймали», а затем привозят в город Энгельс и... расстреливают всех до единого, чтобы не оставлять свидетелей классической энкавэдэшной провокации. Операция завершена. Матерям подставников сообщено стереотипное: «Ваш сын погиб смертью храбрых, выполняя...».
Провокация не удалась. Но это не остановило «решателей» национального вопроса в СССР, не избавило «колонистов» от запрограммированной «отцом народов» участи. Последовал Указ о депортации советских немцев: не нужна, мол, «пятая колонна» в Поволжье...
Сентябрьская трагедия
За полчаса до событий, – вспоминает историк Александр Галаган, – на улице нашей русской деревни, неподалёку от Энгельса, остановилась полуторка, полная людей в портупеях с наганами. Военные быстро обежали все дома и приказали жителям закрыться внутри строений, не высовываться, ни от кого ничего не брать, никому ничего не давать. А вскоре со стороны деревни Брабандер послышался невнятный гул. Он становился всё более внятным. Надвигалась бесконечная колонна кричащих, стенающих, рыдающих людей.
– Немцы идут! – закричал с соседнего чердака какой-то мальчишка. Взрослые шли пешком, стариков и детей везли на подводах, а впереди и по бокам двигались военные с винтовками наперевес. Когда колонна вползла в село, женщины-изгнанницы заголосили ещё громче, им вторили разрывающие душу детские голоса. Люди шли и шли – день, и два, и три. Было это в сентябре 1941-го.
На обочинах шоссейного тракта, по которому гнали немцев, кто-то позже нашёл несколько изуродованных портретов Екатерины II, покровительницы колонистов. Крепко обиделись на неё изгнанники. Царица обещала переселенцам из Европы мир да покой, а вышли лагеря, ссылки, гибель тысяч и тысяч в шахтах и на лесоповалах.
Монаршие милости и благоволения
История немецкой колонизации Поволжья восходит, действительно, к царствованию Екатерины II. Будучи горячей сторонницей модных во второй половине восемнадцатого века идей популяционизма (поощрения роста народонаселения) и физиократизма (признания земледельчества основным производительным трудом), императрица энергично принялась решать проблему заселения пустынных пространств России, «чтобы восстановить Державу, обнажённую от жителей». В 1762–1763 годах последовали два высочайших Манифеста, приглашающие селиться в России всех иностранцев (кроме евреев; этот пункт был оговорен особо), которым гарантировались монаршие милости и благоволения, а именно: свобода вероисповедания, безвозмездная ссуда на обустройство дома и хозяйства, тридцать десятин земли на каждую семью; освобождение юношей от воинской повинности и многое другое.
Эти две картины нарисованы художником-любителем Александром Карловичем Вормсбехером. Верхняя картина называется «Наши предки 1768 года» из триптиха «Судьба» (о первых немецких переселенцах на Волгу). Нижняя – «Мы в 1941 году». В колонне угоняемых с обжитых за два с лишним века земель было отведено место и самому художнику
Немцы откликнулись быстрее всех, откликнулись массово. Их первые поселенцы появились на Волге в 1764 году, а уже через три года на её берегах обосновались сто четыре колонии, в которых жило около тридцати тысяч человек. Через полстолетия о поволжских колониях стали писать как о процветающем регионе Российской империи.
Уже в начале второй половины девятнадцатого века жители немецких колоний достигли завидного благосостояния. Используя передовые агроприёмы, колонисты собирали невиданный на этих землях урожай отборной пшеницы: по триста-четыреста пудов с десятины (пятьдесят-шестьдесят центнеров).
«Милости и пожалования» новой власти
Но время шло, текла жизнь, сменялись поколения. Бурные события двадцатого века в России вовлекли в свою орбиту и поволжских немцев, участвовавших во всех трёх революциях, в гражданской войне. Свою государственность они получили впервые только после Октября, в 1918 году, когда Ленин подписал Декрет об образовании Автономной области немцев Поволжья, которая в 1924 году была преобразована в Автономную республику. Здесь функционировали «крепкие» (как тогда писали) партийная и комсомольская организации.
В республике действовало 200 школ на родном языке, 5 вузов, 11 техникумов, десятки различных технических школ, издавалось 30 газет, работало мощное книжное издательство, выпустившее миллионы экземпляров книг на немецком языке. Высокий уровень механизации труда в колхозах, передовая агротехника, порядок и культура быта городов и сёл ставило АССРНП в ряд «образцовых социалистических республик».
Грянула Великая Отечественная. «Тысячи трудящихся республики с оружием в руках пошли бороться против бешеного германского фашизма», – писала «Правда» 15 июля 1941 года. «Комсомольская правда» от 24 августа 1941-го рассказывала о мученической смерти от рук фашистов комсомольца Генриха Гофмана. Уроженцу республики Роберту Клейну было присвоено звание Героя Советского Союза. И не только ему. А 28-го августа вышел пресловутый Указ о депортации...
Прошли годы...
Аэропорт Шереметьево, – продолжает воспоминания Галаган, – ожидаю регистрации на рейс. В зале несколько групп пассажиров деревенского вида с целыми горами ящиков, чемоданов, сумок. Приглядываюсь к ним: это же немцы, наши советские немцы. Почти полвека жили они в Киргизии, куда были изгнаны с Поволжья, а теперь вот уезжают в Германию.
– Почему вы уезжаете? – спрашиваю у них.
– Причины разные, – отвечает за всех тётя Эмма. – Ребята – потому что им жениться надо. Детишки – этим вроде всё равно, где жить, лишь бы папа и мама были рядом. А старики... Хочется хоть перед смертью обрести чувство родины.
– А сейчас у вас нет этого чувства?
– Было когда-то, да Сталин отнял. Потом обещали вернуть, да так и забыли о нас. Никому мы, немцы, видать, не нужны в Союзе.
Вот выходит, заключает Галаган, нелегко было терять родину, а обретать её вновь ещё труднее. Ведь немало ещё людей, не собирающихся в Германию, их по-прежнему тянет в Поволжье, на свою Волгу. Это их земля, родина их отцов, дедов и прадедов. Как не дать им осесть у своих древних корней?..
Не дадим автономию, потому что... не дадим
Первая наша делегация, – рассказывает активист Всесоюзного общества советских немцев «Возрождение» Роберт Вебер, – постучалась в Кремль в 1965 году. Вышел Анастас Микоян и сказал: «Автономия? Не представляется возможной. У страны сейчас экономические трудности...». Как будто он не знал, что, дай этим труженикам автономию, и вновь расцветёт осиротевший без них и запущенный край.
Прошло ещё четверть века. Одну из делегаций принял – на начальной волне перестройки – председатель Совета Национальностей Август Восс (я до сих пор не понимаю, чем все долгие десятилетия занимался этот самый Совет национальностей). Мы заявили: «Государство никак не может решить Продовольственную программу. Говорят, страна раскрестьянилась. Может быть... Советские немцы не раскрестьянились, да и не могло бы этого случиться – пресс дискриминации заставил их плотно прижаться к земле. За два с лишним столетия они не утратили немецкой этики труда. Неужели нельзя вернуть им, пусть даже теперь, уже вконец разрушенную «мелиораторами» землю, которую они считают родной?».
И что же ответил нам чуть ли не «августейший» Август Восс? Вот его почти дословный ответ: «Ваш вопрос будет решаться в комплексе национальных проблем на Пленуме ЦК. А пока давайте-ка разъезжайтесь спокойно...».
.jpg)
Национальный праздник в одном из южноуральских немецкиих сёл. В целом же советским немцам как-то всё ещё не до праздников. Отток их в Германию продолжается
Разве могут национальные вопросы решаться в комплексе? Всё национальное – это область чувств, а потому индивидуально, ранимо. В комплексе... Это всё равно, что чохом решить все бракоразводные дела или производить одним методом операцию на всех больных сердцах. До сих пор ждём, что скажет Пленум ЦК. Мы, два миллиона советских немцев, никак не можем получить от ЦК и правительства ответ на гамлетовский вопрос: быть или не быть? От долгого ожидания неизбежно рождаются апатия и сомнения, а также иное решение проблем.
Комплексное кремлёвское решение наших судеб... Помним мы такую «комплексность». От Кремля, от сталинской трубочки тянулись бикфордовы шнуры к пороху межнациональных отношений. Эти шнуры были кое-как припорошены, скрыты. Процессы последних лет обнажили их – по ним побежал огонь. Это же надо так перемешать все этносы, все народы: куда ни глянь – гремучая смесь. Слов нет, она не была бы так опасна, если бы народы жили в достатке. Опаснее нищеты, опаснее всеобщего бескультурья ничего нет.
Глас народа в тоталитарной пустыне
Сетования сетованиями, однако всё-таки хоть что-нибудь делается, чтобы предотвратить массовый исход советских немцев на Запад, в Германию? Кто ответит на этот вопрос? Активисты общества советских немцев «Возрождение», отчаявшись добиться хоть какого-нибудь прока от высоких гражданских чиновников, сообщают о своих бедах КГБ.
Говорит полковник КГБ Александр Кичихин – один из кураторов «дела» немцев Поволжья:
Требования немцев о возвращении на Волгу законны, ибо их деятельность вписывается в рамки постановления о реабилитации жертв сталинских репрессий. Однако на определённом этапе деятельность Всесоюзного общества «Возрождение» стала натыкаться на сопротивление «верхушки» Саратовской области. Конфликт перерос в открытую вражду: советских немцев не прописывали, не брали на работу, увольняли, изгоняли из домов.
Происходило это, – подчёркивает Кичихин, – потому, что была установка из обкома. А за всем этим стоял «Саратовводстрой» – подлинный хозяин области. Он располагает финансами; он влияет на назначение секретарей райкомов, председателей исполкомов. Дело в том, что, приезжая из ссылки, продолжающейся по нынешний день, к родным очагам, могилам предков, немцы видели, что наделала мелиорация в Саратовской области: земли используются нерационально, засаливаются, списываются с оборота. А за счёт выделяемых на мелиорацию средств строятся особняки, дачи... понятно, не для «возвращенцев».
Вот такая история. А что же немцы? Может быть, они что-то не просчитывают, в чём-то... Да, – поясняет Кичихин, – немцы заявили, что, в случае восстановления их автономии в Поволжье, они проведут ревизию «Саратовводстроя».
Вот, дорогой читатель, как всё просто, ну до изящества просто! Партократический «крот» между тем «роет» дальше – жителям саратовской области всячески внушают, что немцы, создав автономию, будут выселять русских и иных «ненемцев». Обманутые готовы запасаться оружием: ну как же, постоять за себя – святое дело. Прямо наваждение какое-то, «дьяволиада» чистой воды!..
После командировки в Саратов Кичихин написал рапорт на имя председателя КГБ, в котором назвал виновников печальной истории и предложил ряд мер для хоть какого-то приемлемого решения проблем немцев-изгоев. Им было предложено и проведение Прокуратурой СССР проверки деятельности мелиоративных структур.
На Лубянке рапорт был признан «объективным и заслуживающим внимания». После обсуждения его направили в ЦК КПСС. Реакция последовала? Нет, – отвечает Кичихин. Он направляет открытое письмо 200 народным депутатам СССР, однако письмо «не доходит». На этом история обрывается.
Остается добавить, что, когда властная система «дойдёт» (почему бы не предположить такое) до необходимости решения реабилитационного «дела» советских немцев в комплексе других дел, забот и хлопот, благодетельствовать этой «комплексностью» будет попросту некого.
Ещё в главе «Семья-нация-страна»:
Знала бы Екатерина Вторая